Сибирские огни, № 3 - 1983

Бедствовать с некоторых пор Никитины перестали, но все же долго не могли себе позволить нанять репетитора, который под­ готовил бы Колю для поступления в гимна­ зию, и испытывали чувство вины перед сы­ ном. Ярко выраженными спосо'бностями Нико­ лай не блистал, вот разве что любил ри­ совать и умел добиваться сходства с нату­ рой. Когда ему было шесть лет, мама на­ учила его бегло читать и считать в пределах сотни. Дальше она не знала, чему его учить, а пора регулярных занятий меж­ ду тем уже приближалась. Чтобы не носился он с утра до вечера по улицам, не лазал по мостам и заплотам у реки, мама засаживала его читать энцикло­ педию — похожий на святое писание слу­ чайный том с золотым обрезом Она не требовала, чтобы он запоминал все подряд. Сафьяновой закладочкой отмеряла количе­ ство страниц, которые он должен до вечера прочесть, а* перед сном просила рассказать, что запомнилось само собой. Вскоре в городе появился человек с уди­ вительно соответствующей ему фамилией — Книжник, которому суждено было оставить яркий след в судьбе Николая Никитина. Звали его Константин Авельянович, но имя это почему-то сразу все забывали и звали его только по фамилии, которая всем каза­ лась метким прозвищем. После каторги, которую он отбыл по большому сроку в Петровском Заводе за Байкалом, определила власть местом посе­ ления для него Ишим, где у него не было ни знакомых, ни родственников. Осудили его еще в прошлом веке, едва закончил он Императорский Университет в Петербурге и приготовился защищать степень. Никитины часто привечали таких людей с изломанной судьбой, возле их очага они отогревались, мягчели/душой. Затем уходи­ ли своей дорогой дальше. Книжнику идти было некуда. Он благодарен был, что у Ни­ китиных никто не лез к нему с сострадани­ ем, не ворошил его прошлое. Безо всяких усилий приворожил он к себе сердце маль­ чика, ¡тскренне проявляя ко всем его делам за интёресованность. Однажды Василий Васильевич и Книж­ ник отправились на аукцион и купили там целую библиотеку — три больших связки популярных брошюр и книжек. Для Ишима это была редкая удача. Разбирая библиоте­ ку, Книжник счастливо смеялся и даже вскрикивал. Сказки русские и немецкие, арабские и китайские надолго завладели воображением мальчика и его учителя. Пос­ ле сказок их внимание привлекли книжки с именами вместо .названий: «Микель Анд­ жело», «Рафаэль», «Гуттенберг — отец книгопечатания», «Фултон —- изобретатель парохода», «Уатт — отец локомобиля». Иг­ ра в великих изобретателей долго была их главным развлечением, пока ей на смену не пришла чудодейственная книжка с броским названием «Химия обыденной жизни». Ко­ ле еще не попадалось таких книжек, где на каждой странице было бы сразу по не­ скольку открытий. Разве не удивительно, что обыкновенная сырая вода получается 5от соединения невидимых газов — водоро­ да и кислорода, причем эти газы прекрасно , горят, а попробуйте-ка поджечь воду! Медь и золото, железо и серебро, оказы­ вается, металлы-родственники. Железо и медь приносят людям намного больше поль­ зы, чем кичливые своим блеском благород­ ные металлы. Книжка полна невероятных, волшебных событий: «Расстроенный неудачными опыта­ ми, он бросил полученный сплав в пруд, за­ курил и спичку бросил туда же. Пруд вспыхнул!» Это было первое ацетиленовое пламя. Чем дальше погружался мальчик в книжку, тем интереснее становился окру­ жающий его мир. Из куска малахита, что красивой безделушкой лежит на папином столе, оказывается, можно добывать медь. Ту самую медь, из которой сделаны таз для варки варенья и самовар. Кажется, богаче этой книжки на земле ничего не было. Но не знал мальчик, то Книжник сберегает до времени главные открытия детства. Удивительный мир открылся им, когда принялись они за «Таинственный остров» Жюля Верна. Потом оказалось, что у «Та­ инственного острова» есть не продолжение, а начало — «80 тысяч лье под водой». Нельзя сказать, что эта книжка полюби­ лась 'мальчику больше предыдущей, — «80 тысяч лье...» просто ошеломили его. Жюль Верн помог им изобрести игру, в которой не было никаких правил. Востор­ женный мальчик вместе со своим учителем рисовал долгими сибирскими вечерами глу­ боководные корабли, способные вместить тысячи людей, они возводили воздушные замки и целые города, в которых беско­ рыстно счастливые люди щедро дарят друг другу плоды своего труда, ума и вдохнове­ ния. В 1914 году, спустя несколько недель после объявления войны с Германией, за Книжником пришли жандармы и, «исходя из положения военного времени», объявили недействительной амнистию, по * которой весной 1913 года освободили Книжника. Ему предписывалось отправиться на прину­ дительные работы «впредь до скорой побе­ ды»... Летом 1915 года мама повела Николая в церковноприходскую школу, смирившись с тем, что домашнее образование, достаточ­ ное для поступления в гимназию, они свое­ му сыну дать не могут. Учился Николай Никитин заурядно, лег­ кие предметы презирал, а чистописанием просто манкировал, отчего Василий Василь­ евич, проверяя тетрадки сына, страдал. Он с почтением относился к искусству калли­ графии, в совершенстве владел им. Он по­ казывал Николаю образцы написания и очень удивлялся, что сын не желает пере­ нимать его опыт. Приглядывался он к свое­ му тихому, как омут, мальчику и не пони­ мал, почему тот упорствует. Однажды, ■когда раздражение отца готово было вы­ плеснуться наружу, Николай рассудительно сказал: — Неужели ты думаешь, что я когда-ни­ будь соглашусь стать писарем? Василий Васильевич побледнел, весь как- то сник и медленно ушел за черную штору к матери. С той поры в ученические тетради сына Василий. Васильевич больше не заглядывал Николай продолжал учиться, не утруждая