Сибирские огни, № 3 - 1983

Но и озорство какое-то прихлынуло. Злое, мстительное. «И пусть. Другие отшатнутся, а мне ночью не видно». Савелий Игнатьевич посидел вздыбленной горой, поднялся, сказал глухо, как из тумана: , . — Сырыми-то дровами топишь... Что за топка, шает, а не горит. Где у тебя топор? Свет в сенках включи, я быстренько нарублю. Ухал замащисто топорик, крякали старые березовые чурбаки, напи­ ленные ею с Ленькой из пней. Варвара сидела у припечка, плакала беззвучно. Вбежала Надька. Мокрая, растрепанная,, грязная. Схватила со сто­ ла кусок хлеба, впилась крепенькими мышиными зубками. — Че это он пластается там? — спросила, разжевывая корку и косясь подозрительно,— Че, уломали? Вскинула мокрые глаза Варвара, охнула: — О чем ты, Надя! О, господи! Смотри-ка, думает непонятно мне! — чесала языком Надька.—• Управляющему пилорамщик спонадобился, он тебя и засватывает. Жить этому кудлаю негде, метится к нам. — Надя, Наденька!.. О, господи, да никого нам не надо! — Врешь! — убежденно сказала Надька, сгребая со стола конфе­ ты.— Тебе мужики слаще сахара. — Да ты белены объелась, что ли! Чьи.слова повторяешь! — А все кругом говорят,— шмыгнула носом Надька,— Тетка Сима- чиха щас у колодца во всю глотку базонила: «Хорошо ей живется, ее сам управляющий засватывает». Сунув конфеты в карман, Надька сдернула с вещалки пальтишко: — Як Зойке Камышовой, не хочу я с вами. — Стой, никуда не пущу! Но Надьки и след простыл, лишь раскачивался крюк на двери. Набросив на голову полушалок, рванулась Варвара следом. В двери влезал боком Савелий Игнатьевич. Она об него будто ужалилась. — Слышно — шумела?.. На кого шумела? — Да отвяжись ты, мазута прилипчивая! Ветлугин сбросил с руки дрова, стряхнул с пиджака воду и мелкую щепу. Шагнув к Варваре, осторожно положил руку на ее гладко приче­ санные волосы, провел по ним заскорузлой ладонью. — Я худо не замышлял. Худого в душе не держу. Он погладил ее так, как не гладили ни Симаков, ни Пластунов, как вообще не гладили. И обмерло сердце Варвары, запросило, как голодный щенок, более щедрой ласки, запросило еще каких-то участливых слов. Но Савелий Игнатьевич сказал с той же непривычной для нее манерой не полностью выговаривать свою мысль, а лишь обозначать ее: — Дрова — это что, этр мелочь. Люди, они не дрова, им душу да­ вай. Я с душой к тебе, Варвара... И снова загромыхал сапожищами к порогу. — Ты меня боишься, а я, может, добрый. Я, может... Ладно, ладно, не провожай, мы не избалованы провожаньями. А она до этих его слов и не помышляла о проводах, а потому с болью и отчаянием крикнула: ' — Да постой ты, пес кудлатый! Да что ты за мужик такой! Дождь, слякоть. Вот уж...— и с вызовом:— Да оставайся уж, не убудет меня за одну ночь-то. Поднялась медленно, сунулась к печи, искала непослушными рука­ ми ухват у шестка. На ухват легла рука Савелия« Игнатьевича, потяну­ ла к себе. Варвара повела плечом, отстраняя Ветлугина, сказала с до­ стоинством: — Чугуны бабам таскать, мужику положено за столом сидеть... Вот садись и жди. И всю ночь ловила себя на том, что ищет тяжелую руку Савелия Игнатьевича, сует себе под щеку. Он не возражал, терпеливо сносил ее причуду, хотя порою самому лежать было неудобно.