Сибирские огни, № 2 - 1983

— Хлебало закрой, а то прибавить придется. За поганый язык твой. Только посмей еще мальчишку обидеть. 4 С ружьем под мышкой гонялся за двумя рослыми дворнягами у конюшни растелешенный и патлатый дед Паршук. Где-то в дальнем конце деревни скрипел колодезный журавель, гомонили девки в ого­ родах. Выла посреди улицы набежавшая на бутылочный осколок в пыли белоголовая девчушка. Дед Егорша, костлявый, узкобедрый, вел пеструю комолую корову. Корова у деда знатная, гордился ею дедка. Со дня на день ожидая приплод, в стадо перестал пускать — какой у пастухов догляд, затоп­ чут в стаде телка-то, лучше уж самому эти дни попасти. Склонился к девчушке, признал в ней Надьку Брыкину. — У-у-у, ветрогонка,—сказал сердито, поглаживая девчушке но­ гу,—распахала на славу. И Надька в тон ему: — У-у-у, бо-ольно! Засуетился нескладный длинноногий дедок: — Ну-ко, ну-кось, в сторонку сползи, угодишь тут под колеса. Вон сорви подорожник, вылечим, не плачь токо. Страх еще в глазах девчонки, боль, но и надежда: — И я побегу? Мамка не узнает? Дедок великодушен: — Посидишь маленько и заживет, вон ты какая, в невесту выду- рила. Возле конюшни Егорша столкнулся с Паршуком, волокшим за хвост окровавленного пса. Враждовать сильно старики никогда не враж­ довали, но спуску друг дружке не давали. С малых лет. Паршук ма­ ленько постарше, побойчее, он чаще и верховодил. Ну, а теперь что уж, какие такие особые ему уступки, крой напрямую. —: Надорвешься, стребитель,— хмыкнул Егорша и порадовался своему острословию. Паршук тоже был не в плохом расположении духа, ответил: — Плетись, куда плетется. Выпустив хвост мертвой собаки, самодовольно выпятил грудь. — В аккурат меж глаз угодил. Меткий я ищё, Егорий. Корова была сильнее Егорши, тянула в травы. Паршук махнул на него рукой. Солнце выжигало глаза. Ленька упрямо смотрел в слепящую даль, и oha властно всасывала его. Громче, громче постукивали колеса дале­ кого поезда, погромыхивали чугунные буфера, и Леньке казалось, что уносят они его туда, где никто не знает его прошлого, где можно жить мирно, с достоинством, будто бы не было ничего плохого с ним. Зазывной этот перестук поселился в Леньке два года, назад стара­ ниями старшего материного брата Ильи Афанасьевича. До этого Ленька только слышал о существовании дяди, рассматривал иногда пожелтев­ ший портрет на стене, где дядя был молодой, в рубахе-косоворотке. А тут вдруг входит во двор седоволосый крепыш в форме лесничего, спрашивает улыбчиво: „ — Племяш, однако, будешь? Племя-яш. А я твои дядя Илья. Ленька недоверчиво пялился на приезжего. Почему-то шевельнулась мысль: «Знаем, какой ты дядя. Насмотрелись». Но приезжий кивнул на изббнкуг ■ „ _. Ишь ты, держится батина клеть! Это лет шестьдесят ей, не мень­ ше. И Ленька кинулся к нему, схватился за чемодан: