Сибирские огни, № 2 - 1983

понятнее и доступнее. А главное -“- богаче крупными событиями, инте­ реснее. Для многих поколений газетчиков, к сожалению, так было и так есть. Прошлое им кажется чуть ли не ближе настоящего В том прошлом все уже обозначено, расставлены спасительные вешки, не умчишься за шальной и своевольной мыслью, не заблудишься в собст­ венных противоречиях. И эта девушка жила сейчас прошлым и только в этом призрачном свете видела порядком обношенного старого человека. Старик об этом догадывался и гудел сердито: — Ты, милаха, не тот крен берешь, ты о другом послушай. Я ить костлява рыбка, ни навару тебе, ни мясца. Я ить не хвалился тем нашим обчим делом, я ить жалобу писал на своеволие. Ты мне и растолкуй насчет ее. Как оно будет, со школой-то, с нами всеми? Вот об чем я болею. — Милый мой дедушка,— в тон старику пыталась подладиться девушка,— ну, я же говорила, я из молодежной газеты. Мы не решаем вопросов, быть у вас школе или не быть. Облоно есть, оно вам и отве­ тит. Я случайно увидела присланное вами письмо товарища Калинина и сразу помчалась. Для истории народного образования области это интереснейший факт. Сам факт и стоящие за ним люди. Ну вот вы, в частности. Это необходимо увековечить. — Меня, что ли? Это как? — Ну, вот напишу про ваши замечательные дела, про ваши подви­ ги, и все о вас узнают. — Тебе, конечно, виднее, ить понимаю, не глупее своего козла, но, вишь как, во мне еще живая жилка имеется, она нонешной пищи про­ сит. За ради обчего дела, я что хошь. Вот управляющий наш, к примеру, товарищ Андриан Изотыч. Разное про него можно послушать, но в об- чем, я скажу, хозяин. Его ты похвали сразу, первым. Ну, ково еще? Ваську Симакова. Но к Ваське другая линия. Отец его, покойник, у нас первым председателем был. Много сделал для людей, а кто помнит? Сам Васька-то, поди, забыл давно. Правда, лет пятнадцать назад от родной бабы ушел, к сучке приблудной прибился, дите свое бросил, но то пока можно не описывать шибко. Работает за семерых, похвали, сгодится ему... Тут же другой стручок, заготовитель у нас шибко ша­ стает. Всех почти выпотрошил, на моего козла другой год зарится. Вот этого протяни. На всю катушку можно. Девушка обреченно вздыхала и нукала все реже. Дед ей казался если не придурком, то уж и не тем умником, которого бы ей хотелось встретить здесь. Разница мироощущения, разные подходы к жизни, ее оценке, ее пониманию порождали неприязнь друг к другу. Журналист­ ка надеялась, что старику скоро надоест говорить о скучной серости дней бегущих, о которых ему, по-видимому, не с кем больше погово­ рить, и она повернет его мысли в нужную ей сторону, а Паршук терпе­ ливо, как неразумному дитю, втолковывал и втолковывал ей о заботах сегодняшней деревни. — Опять же, еслив про деревню нашу в целом, то и вовсе мне не­ понятно. Как ножницами обчими: стриг-стриг, и пусто. Как же так лишиться хозяйства — опоры? Свое сдай, не разводи, надейся на спаси­ теля- да бегай с протянутой, рукой? Робенок молочка запросит, яичко свеженькое, а ты ему, мать-молодка, погоди, мол, щас в контору смо­ таюсь, выпишут, может. Не-е, мы со двора живем. Девушка отчаивалась. Куда она заехала, несчастная! Что за глушь! Во сне не снилось. Ну, как тут выведешь его крупным планом, да разве такой человек из прошлого нужен? Убожество какое-то. — Дедушка, а в гражданскую ты кем был? — Дак разное. И коров пас, и стога ставил. Ноне вон Данилка у нас лучший стогоправ. Ниче, с задором, но я-то легонький, как порхов- ка. Туды-сюды, туды-сюды на верху! И покрикиваю, покрикиваю сверху вниз. В жисть меня не завалишь там! Все разложу, под струнку вытяну, любуйся. Сено! Обозы водил в город на элеватор.