Сибирские огни, № 2 - 1983

ко, и с твоим отцом, а вы рушите. Люди вам, что перекати поле. Хочу — туды покачу, хочу — в'другу сторону. Докатаете, оне вам спомнят ваше беспутство. — Ты пойми, дед, нет резона людям за Маевку держаться,—про­ должал задирать Паршука Данилка,—Щас техника. Пять дён —и спа­ хано, семь —посеяно. Можно и на центральной жить. — Ну, конешно, смотря кбво сеять,— не сдавался Паршу«.—Одну пшеничку, дак ясно, вам больше и не надо ничево, остальное привезут. А кабы огородов было поболе, кабы лес обирать— тут народу ого сколь­ ко надо! Слушал эту перебранку Андриан Изотович, и странные мысли одо­ левали его. Все так: велик человек и могуч, думал он, но и нет на земле существа его безобразнее и твердолобее, черт-те что вытворяет. Сколь уж понатворил с тех пор, как, встав на задние свои конечности, в передние взял дубинку. Еще пахать-сеять не умел, еще ничего путем не умел и ничего не желал отдавать взрастившей его земле, а уже начал опустошать ее. Уничтожал зверя, птицу, рыбу, познав огонь, принялся жечь леса. Неужели это неизбежное? Не должно так быть, а есть. Там речка пропала, и озеро пересохло —это уже навсегда, этого никогда не вернуть,— там пустыня лезет, океаны отравлены, смог пожирает города. А к чему все это? Ради чьего блага? Неужто ради этого самого человека и делается? И ради будущего всё? Эх ты, горюшко мюе, Маевка, вздыхал Андриан Изотович, еще силь­ нее жалея деревеньку. . Подобные мысли обрастали новыми мрачноватыми оттенками, и Андриан Изотович смотрел вокруг на своих верных помощников тоск­ ливыми глазами, бессильного что-либо изменить человека. Когда вышло соответствующее постановление, тогда не было жалос­ ти, а было недоумение, боль, протест. Жалость пришла позже, когда он стал терять тех работников, на которых держалась Маевка. Даже Си- лантий Чернуха собрался. Вспомнив об этой самой крупной неприятности в последние дни, он отшвырнул штыковку, спросил Паршука: — Силантий, что, уехал уже? — Дак нет быть, грузился, как я пробегал. 3 Решение Чернухи уехать полоснуло его до крови, всю неделю Анд­ риан Изотович не разговаривал с ним. Так, по необходимости: «Кому дела сдавать?» — «Козлу паршуковскому»,— «Давай серьезно».— «А я серьезно вполне. На кой нам бригадир? Обойдемся»,—«У меня подот­ чет».— «Увози с собой. Вместе с инвентарем отпускаю... Твое приданое от маевцев».— «Перестань, нельзя же уросить до такой степени». Силантий не просил у него транспорт, пригнал с первого отделения трактор с тележкой, машину. Таиться не таился, а уезжал как-то непри­ вычно тихо, вовсе не так, как уезжали другие, менее нужные деревне люди. И Андриан Изотович понял вдруг, что созданная вокруг Чернухи пустота — его личная вина. Сам, своим отчуждением к человеку, ни в чем неповинному, и создал ее. Сознание неправоты его смутило, он мало кого так уважал в дерев­ не, как уважал Силантия; пришлепнув рукой по снежному брустверу, сказал: — Негодное дело, будто хуже всех Силантий. Мужики переглянулись выжидательно, и Андриан Изотович с озлоб­ лением подумал, что больно уж покорны стали, запоглядывали ему в рот, каждый шаг предугадать готовы-. И тут же подумал с усмешкой: «Тихие-то тихие, а погладь пошибче против шерстки, покажут зубы». И растаяла злоба. Ведь крепче сроднила беда, ведь и родным братьям не удается всю жизнь только в мире-согласии прожить. А ссориться да зи