Сибирские огни, № 2 - 1983

\ Т. Комиссарова САМОБЫТНОСТЬ ЛИТЕРАТУР НАРОДОВ СЕВЕРА И в критике, и в литературоведении еще сильна мысль, что писатели народов Севера все время от чего-то уходят и к чему-то приходят. Уходят от фольклорного миро­ ощущения своих народов и приходят к сов­ ременному историческому сознанию. Но это взгляд односторонний, из-за него часто со­ держательность самобытных произведений писателей-северян оказывается недооценен­ ной, упускается из виду, что фольклор — один из краеугольных камней литератур на­ родов Севера. Кроме того, эти литературы отличаются всеобщим интересом к прошло­ му, к истории (на это обратил внимание М. Пархоменко в недавней книге «Рожде­ ние нового эпоса»), стремятся, как говорят за рубежом, «обрести прошлое». К тому же, жизнь народов Севера до недавнего време­ ни — это живое прошлое человечества. От точности художественного воссоздания это­ го прошлого писателями-северянами зависит наше представление о путях развития сов­ ременной цивилизации. Не это ли заставля­ ет искушенных литературоведов, как Р. Бик- мухамедова, например, говорить о «какой-то большой тайне, касающейся основ человече­ ского бытия, которую можно постигнуть только здесь»? О самобытности культур на­ родов Севера на заре советской власти пи­ сал крупнейший деятель по организации все­ сторонней помощи народам Крайнего Севе­ ра, один из основателей Института народов Севера в Ленинграде Владимир Германович Богораз-Тан: «Наша помощь должна заклю­ чаться в содействии северным народностям в укреплении и развитии той своеобразной культуры, которая является частью общече­ ловеческой культуры, созданной человеком в зависимости от сочетания природных и иных условий существования... Мы часто не отдаем себе отчета в том, что своеобразный быт и хозяйственная жизнь северных народ­ ностей покоятся на основе особой, веками выработанной техники. Мы часто бываем склонны смотреть свысока на туземца, за­ бывая о том, что он располагает весьма сложными и необходимыми для жителя по­ лярных пустынь навыками, глубоким знани­ ем родной природы, богатой фантазией и образным языком... Величайшей ошибкой было бы думать, что мы должны в нашей работе стремиться к передаче туземцам на­ ших привычек, столь чуждых их быту, ста­ раясь изменить этот быт на наш лад». Обратимся к недавнему рассказу Ю. Рытхэу «Отлек», опубликованному в сборнике «Сияния Севера», составленном Вл. Санги. Сюжет рассказа бытовой, но рас­ сказ очень глубок. Таков характер всего творчества Рытхэу, как и чукотского искус­ ства вообще. Традиционную роспись моржового клыка рассматривает влюбленным взором героиня рассказа Рытхэу Эмуль: «На клыке был изображен тот мыс, на котором впоследст­ вии построили мощный маяк. Именно с это­ го мыса и открывался лучший вид на селе­ ние, когда можно различить каждый дом и даже узнать каждого прохожего. На одной половине клыка изображалось старое селе­ ние с ярангами и несколькими европейскими домиками. На другой половине стоял уже современный поселок... Возле домов можно было различить людей. У морского побе­ режья выгружали из вельботов моржовое мясо, а чуть поодаль, приткнувшись к бере­ гу, стояла баржа, и грузчики катили к бере­ гу бочки. На рейде дымил пароход: И этот пароход тоже не был пароходом вообще (выделено мной.— Т. К.), его тоже мож­ но было угнать и прочитать на борту выве­ денное маленькими буквами «Анадырь» и порг приписки — Владивосток». Есть и еще одна черта специфики чукот­ ского искусства, определенная равнодуш­ ным к нему, да и не очень достойным чело­ веком: «Боюсь, что за него много не дадут... Ничего особенного, выдающегося. Просто жизнь...» (Выделено мной.—Т. К.). Итак, конкретность и простота — вот что лежит в основе национального искусства чукчей. И за всем этим ощущается большая глубина: «Затаив дыхание, она (Эмуль.— Т. К.) всматривалась в нежные голубова