Сибирские огни, № 2 - 1983

колая Цагеридзе. Под стать начальнику оказались и рабочие рейда. Выход был най­ ден —«ледяной клад» неимоверными уси­ лиями, без большой затраты средств был спасен. Роман тотчас же перевели на грузин­ ский, и он полюбился читателям этой юж­ ной республики. Их расположили к себе сильные характеры и достоверность острого конфликта, взятого из жизни. Известному поэту и романисту Григолу Абашидзе как- то довелось быть в одном из северных си­ бирских леспромхозов. Там он встретился с одним из своих земляков. «Когда мы раз­ говорились,— вспоминает грузинский рома­ нист,— я почувствовал в его словах горя­ чую, пылкую, по-настоящему романтиче­ скую любовь к своей второй родине, к сво- | ему тяжелому, но такому необходимому для страны труду. Тогда я подумал: да ведь это настоящий Цагеридзе из сартаков- ского «Ледяного клада». Герой романа с' его впечатляюще правдивыми чертами, ро­ мантически приподнятой, преданной обще­ народному делу крупной личностью стал примером для подражания и сравнения с живыми людьми. Красноярский край, эту обширную и бо­ гатейшую часть Сибири, Сергей Венедикто­ вич знает досконально от заоблачных Саян до полярных морей. Десятки лет он ходил по здешним лесам, плавал по малым и большим рекам. Эти походы и поездки не являлись легкими прогулками. Они были связаны с делами народа, сопряжены со многими испытаниями и трудностями. Вот хотя бы одна поездка по Ангаре в труд­ нейшее лето 1942 года, когда, молодой пи­ сатель, как мы уже знаем, жил в Енисей­ ске. Из-за скудного питания мой друг по­ худел, осунулся, давний туберкулез, в свое время приглушенный кумысом, теперь, по его письму, «начал брать реванш». К ле­ ту, правда, удалось «немного окрепнуть», и он, стремясь «окрепнуть еще больше» на чистейшем речном воздухе, отправился в командировку на один из дальних сплав­ ных рейдов. В письме ко мне он описал эту поездку: «Выехали 25 июня на катере. Всего от Енисейска до рейда 200 километров или (вверх по течению) сутки хода. Воздух, солнце, вода — чудное путешествие, не правда ли? Вдобавок с собой пяток варе­ ных яиц, кусок мяса, бутылка молока, хлеб — Лукулл может позавидовать. С со­ бой одеяло, подушка — катер пассажир­ ский, хоть и маленький, на четверых,— сплошной комфорт. Но... на сто тридцатом километре пу­ ти, чуть выше острова Карточного, мотор ломается, и катер, беспомощно болтаясь на волнах, плывет обратно вниз по течению. Исправить мотор на ходу надежды нет. Ангара здесь широкая, до трех километ­ ров, и берега безлюдные. Кругом скалы, бескрайние леса. До берега далеко. Одна надежда — вытолкаться шестами на остров, там все-таки живет бакенщик. Человек! После долгих трудов это нам удается. А дальше1: к вечеру все запасы продоволь­ ствия у всех съедены. Идем к бакенщику. У него нет ничего; сам еле сыт. Выпроси­ ли на 6 человек поллитра молока и кило стерляди. Хлеба нет и в помине. Фарватер пустынен, Ангара не судоходная река, пло­ там еще рано, а катера — большая ред­ кость. Решили так: одному, самому крепкому, пробираться на левый берег и там пешком до сплавного рейда. Он ушел, а мы оста­ лись ждать, когда вернется наш посыль­ ный на исправном катере с тем, чтобы от­ буксировать наш катер в Енисейск. Прохо­ дит день, два, три, четыре, пять... Изголо­ дались до предела. Но все, как потерпев- . шие кораблекрушение, не сводим глаз с го­ ризонта. Пусто. Наконец терпение у меня иссякло, предлагаю уехать на лодке (мож­ но купить дырявую у бакенщика за 600 рублей), никто не хочет — истощенными боятся спускаться через порог. Тогда я ре­ шаюсь плыть один. Отплыл. День тихий, жаркий. Не гребусь — берегу силенки. Лод­ ку несет течением. Но наступают сумерки, а я в 4 километрах от порога. Сажусь за весла, машу непослушными ру/сами и через полтора километра выдыхаюсь. Темнеет. Порог не успею пройти. Выгребаюсь на бе­ рег с расчетом переждать короткую лет­ нюю ночь. На берегу кишит комар, мош­ ка, мокрец. Топора с собой нет, ломаю вет­ ки руками, натаскиваю костер и предвку­ шаю спасительную струю дыма. Но... в кар­ манах пусто. Спичек нет. Они вчера были со мной, а тут я их отдал какому-то ку­ рильщику. Я никогда не видал и меня ни­ когда не едал такой бешеный гнус. Бук­ вально я кровоточил и то, как окаянный, носился галопом по берегу, думая убежать от мошкары, то хлестался ветками или па­ дал вниз лицом на траву. И вот подул ветер. Боже, какое счастье! Но за этим счастьем очень быстро на небе появились облачка, затем тучи, и к двум часам ночи уже хлестал ливень и ветер гу­ лял по Ангаре. Так прошло много часов. Рассвело. Дождь перестал, но буря не стихла, и волны жел­ тыми гребнями будоражили реку. Я прод­ рог, изголодался. Что делать? Боролись два чувства: апатия и злое упрямство. Второе одолело, и я решил в бурю пройти порог. Сначала, когда я отплыл от берега, мне казалось это тяжелым, но не безнадежным предприятием, когда же я вышел на середи­ ну Ангары — и туда полтора километра и сюда полтора до берега — меня начало ставить и дыбом, и боком, и перехлестыва­ ло волнами. Я понял, что сделал глупость, может быть, последнюю в жизни. Холодок страха продрал по спине. Уйти обратно на берег уже нельзя, меня затянуло в изго­ ловье порога. В тихую погоду ход в пороге виден хорошо, это гладкая полоса воды между кипящими бурунами. Теперь же сли­ лось в-одно. Ад кромешный! Остальное доработает Ваша фантазия, скажу только, что через час я обессиленный сидел на берегу в с. Стрелка и бездумно глядел, как передо мной плясали седые волны. А через полчаса... Да, через полчаса... я увидел, как сверху спускается катер и ве­ дет за собой на буксире наше злополучное аварийное судно...» Другой бы навсегда закаялся плавать по таким диким рекам да оставаться на ночь в тайге с комарами и мощками, а Сергей Венедиктович не только по-прежнему пре­ данно любит тайгу, преимущественно гор­ ную, но и продолжает восхищаться ее кра