Сибирские огни, № 2 - 1983

ку. Задержалась почта. Задержался врач, который провел три года на полярной зи­ мовке, едва дождался смены. В Красноярск уже приехала жена встречать его. Скорей бы домой. Если бы не эта проклятая пурга. Кажется, она утихает. Можно лететь. И вдруг радиограмма: лучший охотник- эвенк на глухом стойбище сломал ногу, необходима срочная помощь хирурга. Хоро­ шо бы туда на самолете. Но у пилота не хватит' бензина. И ждать здесь он не мо­ жет — уходит последним зимним рейсом. Как быть? После минутного раздумья врач диктует радисту ответ: доктор выходит на лыжах, пусть высылают навстречу собачью упряжку. А домой как же? Ну, что же. Уле­ чу потом... с первым весенним рейсом. Таким был первый шаг молодого пи­ сателя. Другой рассказ «Время еще есть» занял в журнале всего лишь полстраницы. Старый профессор в семь часов тридцать минут ве­ чера должен выступить с лекцией в рабо­ чем клубе. А он за день устал. Необходимо отдохнуть. Время еще есть. Можно выйти в семь. А на часах еще только шесть. Прилег. Сумерки сгустились. Проснулся внезапно, как от толчка. Проспал? Чиркнул спичкой. На часах ровно шесть. Они стояли.•Быстро оделся. А на улице к нему, подскочил маль­ чуган: — Дедушка, дедушка, вывези мне санки на гору. Я рукавичку потерял, и руки озябли. Глазенки у мальчугана были такие про­ сящие, что старик не мог отказать. По скользким ступеням поднял санки наверх. Но ведь он опаздывает. Все равно не может иначе. С горки глянул на электрические ча­ сы — половина седьмого. Малыш, побла­ годарив, предложил скатиться вместе. Про­ фессор засмеялся, погладил мальчугана по щеке и сел на салазки сзади. Миниатюра об отзывчивой душе. И много их, добрых, отзывчивых душ, встретится на долгом творческом пути, и писатель расска­ жет о них с гораздо большей впечатляе­ мостью. Прошел год. Мы в редакции вспоминали о новом авторе из Красноярска. Надеялись на него — у него ведь уже немалый жиз­ ненный опыт, есть о чем писать. А он всю зиму и весну температурил, кашлял. Рент­ ген показывал новые очаги в легких. «Но это,— как вспоминал Сергей Венедиктович позднее,— не мешало, то есть очень меша­ ло, но так уж говорится, совсем не мешало мне без конца ездить в командировки по предприятиям треста, что я самозабвенно любил, а на курортах, особенно в Боро­ вом, сидя в лесу, напоенном ароматом цветущей сосны, еще самозабвеннее от тем­ на до темна работать над своими рукопися­ ми». Савва, Кожевников, страдавший тем же недугом, глубоко понимал его, верил в его талант и, став главным редактором журна­ ла, терпеливо ждал обещанных рассказов. Напечатав в 1939 году еще одну миниа­ тюру, Сергей Сартаков на открытие 1940 года прислал уже рассказ «Незабудки», навеянный пребыванием на кумысе в сана­ тории Шафраново. В новом произведении помимо рассказчика, тяжело больного, иног­ да впадающего в бред, молоденькая меди­ цинская сестра с добрым сердцем и нелег­ кой судьбой. Автору уже удалось передать 138 душевное состояние своих героев и немноги­ ми емкими словами набросать пейзажи башкирской степи. Шаги писателя приобре­ ли уверенность. В том же году он напечатал у нас пер­ вый рассказ об Алексее Худоногове, моло­ дом рабочем лесопильного завода в неболь­ шом городке Н-ске, в котором знатокам Сибири нетрудно было узнать Нижне- удинск начала тридцатых годов. Алексей из таежников. Он любит охоту, рыбалку, умеет бить кедровые орехи, может смасте­ рить туесок из бересты. И на заводе он ув­ лечен работой. Мастер, как говорится, на все руки. Он и пильщик у рамы, и плотник, и столяр, и рационализатор, как сказали бы мы сегодня. Он добрый, отзывчивый, уда­ лой, находчивый и смекалистый. Буквально с первых страниц душа читателя наполня­ ется любовью к этому простому, жизнера­ достному, отзывчивому и неугомонному человеку. Под стать ему и жена, добродуш­ ная, приветливая хлопотунья из молодень­ ких таежниц. И к ней тоже с первых строк пробуждаются читательские симпатии. Вот как автор вводит читателя в эту семью: «Избенка Алексея была небольшая, но удивительно опрятная. Жена его, кругло­ щекая, румяная блондинка, сидела на сун­ дуке, накрытом новым половичком, и расче­ сывала пышные волосы. Скосив голубые глаза, она сквозь золотистые пряди гляну­ ла на меня. Алексей подршел, поднял жену за плечи, откинул ей волосы с лица и лас­ ково сказал: — Моя старуха. Евденьей звать. Ден- кой — попросту». Правда, через пять лет, когда рассказы об этой семье составят целую книгу, а за­ тем будут названы «романом в рассказах» («Каменный фундамент», 1950), автор за­ ставит Алексея представить жену иначе: — Моя старуха. Катюшей звать. По отцу Екатериной Федоровной. Видимо, побудил к этой уважительности интеллектуальный рост героини книги и ее приобщение к общественной деятельности, но для меня, одного из первых читателей еще по рукописи, она остается Денкой. Со временем автор скажет об этой книге, что ему «хотелось поменьше нагружать ав­ торской выдумкой, взять за основу истин- ные события и себя, как их прямого участ­ ника. Не утаю, и в Алексее, и в Кате много меня самого...» А в «Беседах о ремесле» разовьет мысль о роли фактов и писательского домысла: «Без выдумки в художественном произведе­ нии вообще невозможно связать железной, логической цепью даже самые достоверные факты. Они, эти факты, сами по себе еще не составляют готового романа. Их всегда бу­ дет не хватать... Правда жизни в художест­ венном произведении — это обязательное соединение реальных фактов с творческим домыслом писателя... Сами по себе факты из жизни как изотопы урана: одни расщеп­ ляются и выделяют гигантское количество полезной энергии, другие остаются холод­ ным металлом. Это обязательно нужно иметь в виду. Но существуют способы’ по­ средством которых .обогащаются обычные урановые руды; в литературе — это худо­ жественный домысел». Это станет основным правилом во всем художественном творчест­ ве Сергея Сартакова. ч