Сибирские огни, № 1 - 1983

зависимости. А раз так, мы для жен чужие. И верно. Вот она, сноха, под боком. С первого дня стала фыркать. А то не помнит, что он сын нам да на наши деньги изба куплена. А труда сколько в усадьбу нашего вло­ жено! Я, когда Гошка-то нас обманул, упрашивать стал: давай, мол, старуха, останемся. Рамы вставим, картошку купим, овощи есть, дрова назад попросим, деньги отдадим. До весны перебьемся, а там все пой­ дет своим чередом, будто ничего и не произошло. Так нет —слушать не желает. Поедем к Степке. С Гошки на Степку перешла. Мне, мол, его жалко, жена ленива, один в работе и в поле и дома, буду ему помогать. Вот и помогай, не охай. Всю жизнь помогаем то тому, то другому. До каких же пор. Когда-то спокой и для нас должон быть. -— Я виновата,— покаялась старуха.— Грешница я, уговорила переехать. Вся вина моя. А теперь только и думка: вот бы обратно, вот бы в избу свою, вот бы с деревенскими повидаться, поговорить. А уж там — пустырь, на берегу. Баня здесь, сарай. Избу зять раскатал по бревнышкам, перевез на участок. Участки нынче заводят городские, близ города. Говорят, выгодное дело. И Дарья с мужем купили такой же. А что ж, свое: овощи выращивают, ягоду. На базар не надо ходить. Мы уж и говорим с дедом про зятя: пусть лучше участком занимается, чем бдукать да раздор несть. Вот он и перевез избу на свой участок и как-то так ловко разделил ее, что домик небольшой вышел из одной комнаты и банька. К домику он сенцы из горбыля пристроил. Хвалил­ ся — хорошо вышло. А мы не были, не видели. Приехал к нам поначалу разрешения попросить. А дед рукой махнул— бери, все одно стоит без дела, сгниет. Разобрал... Вот и йзбы нет. Ничего уже нет сейчас на усадьбе нашей, не уз­ нать места. А глаза закроешь, все перед тобой: мост, берег, баня, двор... — Я плакал,— сознавался старик.— Так плакал, что больше некуда. На войну без слез уходил, вон мать соврать не даст. А здесь не сдержался. На войну уходил — надежду таил вернуться, а тут уж ни­ какой надежды —навсегда. Погрузились, мать со Степкой в машине сидят, а я подошел еще раз к воротцам, и так сердце сжало. Усадьба какая —из всей деревни одна. По сей час в глазах стоит. На берегу: просторно, зелено, тихо. За огородами сразу согры, мать все туда за смородиной ходила. Рядом... — На этом вот месте тоже постройки были,—старуха смотрела на старика, видя, что тот расстроен.— Береза с тополями, от прежних хозяев. А мусору, а хламу было разного, пока строились! Где руками, где граблями собрала. Погрузили на Степкину машину, свезли в овраг. Место удачное выпало Степке, вольное место, на краю, хоть и не в де­ ревне. Правда, от центра далеко, да и что делать в центре том, особо нам, старикам. Дорогу в магазин хлебный выучила —и ладно. А то за­ блудишь... Привыкать стали. Сперва невмоготу, а сейчас уже стерпелись, по­ няли, последнее пристанище наше. Отсюда если и повезут куда, так... в последний путь. Привыкаем... Оно бы и ничего, да со снохой не по­ лучается, не признает нас, не замечает— вот *ведь грех-то какой. М ^>1 ей и слова супротив не говорим, не сердим. А то начнет выгонять. Степка, поди, и не вступится за нас. Жена ближе родителей, дело из­ вестное. — Она —что же, выходная сегодня? —спросил я, вспомнив, что женщина дома. — А у нее каждый день выходной,— старик презрительно хмыкнул. — Дома сидит,—пояснила старуха.—Она, как ' с маслозавода уволили, еще в трех организациях работала. Больше полгода нигде не держится. На почте работала, пенсию старикам-старухам разносила, деньги потеряла. Скандал, и только. Ну, кое-как замяли, погасили за­ долженность. Ушла с почты, устроилась в клуб контролером, билеты проверять. Две недели кассиршу заменяла —болела та —проторго