Сибирские огни, № 1 - 1983

Долго он на нас глазел, соображал. А потом: «O-о, твою мать, тятя с мамойприехали. Заходите!». А куда ж заходить. В избе сноха бушует: «Пьяница! Изверг! Лодырь! Всю жизнь мою изуродовал!». Вот она сама на крыльцо выскочила. В руке ножка табурета. Того и гляди шибанет. Дед мой боком-боком стал к поленнице пятиться. Испугался, небось? — Испугался,—улыбнулся давнему старик,—вижу, баба в горяч­ ке. Ошарашит заодно и—конец. — Как сиганет она с крыльца, сноха-то, и, нас не видя, к Гриньке. . А тот во весь голос, остыл уже: «Дур-ра! Остепенись!! Гляди, кто стоит!». Дома вокруг. Народ отовсюду смотрит, слушает. Стыд-то какой, матушки мои. Вот горюшко, а! Заплакала я. «Гринька,—говорю,—уж лучше бы тебя на войне убило парнишкой, прости ты, господи, душу мою грешную, лежал бы сейчас спокойно, чем так мучиться». Молчит, рубаху пытается застегнуть, а где ж застегнешь —пуговицы с мясом вырваты. По лицу вижу—неудобно ему. И сноха сообразила, что чересчур взялась, палку в снег швырнула, молчком в избу. Гринька кивает: «Пошли». Мы помедлили немного, а стой не стой — надо за­ ходить. Вошли, сели на лавку, а сами не знаем, что дальше делать, что го­ ворить. Гринька —напротив, по другую сторону стола, курит. Сноха сопит, собирает разбросанное. Ребятишки из щелей повылазили. Стар­ ших---ни парня ни девки нету, те, что на Шегаркежили, подросли замет­ но, узнала я их. Трое маленьких. Высыпала я гостинцы на столешницу, они разом к столу, хватают в обе руки, торопятся, будто не ели, не виде­ ли никогда. Наверное, не покупают им пряников, рубля не хватает. Дед с Гринькой разговор затеял, а я оглядываюсь—бедность, куда ни по­ смотри. Дом кирпичный, стандартный, на два хозяина. Вся улица из та­ ких. Квартира о трех комнатах, но убранства никакого; пол затоптан — половиц не различишь, на столе ни скатерти, ни клеенки, окна голые, без занавесок. Постели —тряпье липкое, вонь от него. Ребятишки не мы­ ты, не стрижены, одеты —кто в чем. Поглядела я на Гриньку: сидит, о столешницу облокотись, рот кривой, ввалился, сед—на шестой деся­ ток перекатилось. Жизнь, считай, прожил. Прожил, а не видел. Ни одеж­ ды справной, ни постели чистой, ни обеда сытного, с душой приготовлен­ ного. Была ли у него радость в жизни когда-нибудь, какая-нибудь? Кроме бутылки? Нет, видно. Забыл, что такое радость. По-цыгански жил. Да те хоть плясать могли, цыгане. И загорюнилась я: милые вы мои дет­ ки, что ж вы так живете?.. \ Часа полтора так сидели. Ребятишки гостинцы доели. Мало-пома­ лу сноха успокоилась, стала разговаривать с нами. Затеяли ужин соби­ рать, а поесть нечего. Поставила сноха картошку варить, сама —к со­ седке. Денег занимать, догадались мы потом. Вернулась, взяла сумку, пошла в магазин. Дед и тут дал пятерку, на выпивку. Принесла водки, консервы рыбной, хлеба. Еще раз к соседке сбегала, тарелку капусты дали. Вот тебе и овощной совхоз, по соседям как и встарь побираются. Это если б кто насолил им, тогда другое дело. Сели ужинать. Мы едим, а ребятишки со всех сторон смотрят на нас. •«Ты бы покормила их»,—сказала я снохе. Тихо сказала, а ну опять Взъерепенится. «A-а, по пять раз на день едят»,—отмахнулась она. Я тогда сама взяла тарелку, капусты им отложила, картошки, консер­ вов, хлеба нарезала. Отнесла ребятишкам на кухню. А Гриня все нали­ вать спешил. Поглядела я, как выпивают они, муж с женой, хорошо выпивают, ничего не скажешь. Так выпивать— занавесок век на окна не повесишь. Под водку разговорились. Узнали мы от них, что девка их старшая родила. Тут уже, в «Новом». Стали ребенка регистрировать, отца не мо­ жет указать —гуляла со многими. Записали тогда на Гриню, стал он теперь отцом восьмерых детей, побил нас. Жила год здесь девка. А по­ том посватал ее вдовый мужик, годами много ее старше, но смиренный, работящий. Жена его бросила. Мужик этот, погоревав,^посватался тогда к Грининой дочери, зная, что с ребенком ей замуж выйти трудно, никто