Сибирские огни, № 1 - 1983

мужики нам с отцом сказали: ну и сын у вас, из всех один такой голова­ стый. Рисовал деревенских, кто пожелает. Нарисует и отдаст. Нас с дедом нарисовал на фанеру. Крышка от ящика посылочного, на ней и нарисо­ вал. Раскрасил. Дед с костылями, вот так сидит. Я рядом. Сильно похо­ жи. В избе патрет висит. Охота — так сходи, глянь. Я как взгляну на стену, Так все осень ту вспоминаю... Да... Приезжал, каждый год приез­ жал. А в то лето, как Митьке со службы притить, не приехал. Валька не приехал, а других не дозовешься: кричи не кричи. У каждого свои заботы. Сидим с дедом, маракуем, как дальше с хозяйством быть. Мож­ но бы, слов нет, обойтись с сеном, купить у своих же деревенских цент­ неров пятьдесят, больше нам и не надо. Травы хорошие в тот год подня­ лись, каждый двор сеном с лихвой запасся. У того пять центнеров, у того десять, наскребли бы до выпасов. А как на следующий год? Вдруг засушливые май-июнь, трава не пойдет, не до продажи будет хозяевам, себе бы заготовить только-только. Да и стыдно как-то от людей: шесть сынов, а сенокос поднять некому. Ходи по дворам, кланяйся дяде чужо­ му—продайте, христа ради... Тут дед и говорит мне: знаешь что, мать, давай распродадим все, оставим себе поросенка да кур, а то кур одних. Сказал он, а у меня голова кругом пошла сразу, как это —хозяйства лишиться. Корова эта сколь годов у нас, увидит меня, ревет издали. Нет, говорю, старый, нельзя сразу так. Всю жизнь мы с хозяйством. Дай подумать. Ночь проворочалась, голова, как чугунная,—гудит. Думай не думай, а делать что-то надо. А что делать —продавать. Ну еще год- два протянем. А дальше?.. — И то...—поддержал старик.—До каких же пор чертомелить? Не по тридцать лет, когда сила была. Слава богу, поработали. Это хо­ рошо, что Валька помогал. А тем—все некогда, все заняты. Ну, дочь — ладно, больная. А ребята —один другого здоровее. Заняты... А как с се­ нокосом управимся, огород уберем, вот они по заморозкам, на маши­ нах —охотиться. Сразу время нашлось. Мяса им дай, сала дай, луку- картошки дай, носки-варежки свяжи, мать. Из года в год, из года в год. Хорошая охота, ничего не скажешь. Работаете? Работаете. Деньги пла­ тят. Ну и покупайте тот же лук, не надейтесь на отца с матерью. Так нет, за двести с лишним верст машину гонят, только чтоб на дармовщину. Хоть тот же и Гоша. Вот тебе и государственное обеспечение. Десятки никто не прислал ни разу. Постыдились бы. — О-ох, дед,—перебила его старуха,—да на что она тебе сдалась, десятка эта. Пенсию получаем. Про лук речь затеял. Тебе что, жалко стало его —луку? Я сажу, я выращиваю. Чужим отдают —ничего, а тут свои дети. , — А я что говорю,—уже спокойнее сказал старик.—Конечно, дети. Живи мы на Шегарке, по сей день ездили бы за дарами. Хорошо, что распродались. — Распродались... Телушку в своей деревне взяли, а на корову не нашлось покупателя, из соседней приехали, с Вдовинского... Подоила я ее последний раз, дою, а сама плачу. Накинули ей на рога петлю вере­ вочную, привязали к задку телеги, тронул мужик лошадь —и она пошла следом. Мы стоим с дедом возле палисадника, смотрим. Стали мост пе­ реезжать, повернула она голову ко двору да как заревет... — Так вот...— старуха задумалась, вспоминая, вздохнула.—От ско­ та освободились, и делать нечего. То, бывало, толчешься целый день: кормишь, поишь, навоз выбрасываешь, в огород на санках возишь, опять корм даешь. Глядишь, день прошел. А теперь проснешься, выйдешь, сып­ нешь курам отходов и—в избу. Дров, воды с вечера натаскаешь. Сидим с дедом возле окна, на улицу смотрим. День долог кажется, хотя в четы­ ре уже темнеть начинает. Сидели как-то, сидели, я и говорю: «Этак мы с тобой с ума сойдем, «а улицу глядя. Зима только начинается. Поедем- ка лучше по гостям, хоть белый свет посмотрим. Всю жизнь прожили в Тырновке, ничего не видели. Ты хоть на войну ходил, а я дальше сель­ совета нигде не была. Семеро детей у нас, у каждого если по дню прожи­ вем, и то неделя долой. Соседке накажем, чтобы за домом присматрива-