Сибирские огни, № 1 - 1983

я книжной полки Валентин Распутин. Рассказы. Журнал «Наш современник», № 7, 1982. Сколь легко изготовить чертеж геометри­ чески правильной детали, столь легко опи­ сать и собственные впечатления от чтения прозы, требуемой модой, ' рожденной мо­ ментом и на момент. Не представляет осо­ бого труда порассуждать о пьесе, где с протокольной четкостью излагаются два-три взгляда на некий довольно символический технологический процесс. «Технологиче­ ская» литература, какою бы многоликой она ни казалась, легко, а потому и охотно, обозревается, она может быть описана не­ сложными формулами, достаточными для поточного моделирования подобных произ­ ведений, либо люди в них живут не дейст­ вительной, а формальной жизнью, и даже не живут вообще, а , только функционируют, т. е. исполняют функции, возложенные на них тем местом, которое они занимают в за­ данной, навязанной структуре текста... Но трудно найти точные слова и до конца невозможно, выразить впечатление от про­ зы настоящей, которая, как и во все време­ на, напрямую Занята человеческой сущ­ ностью, душою человека. Трудно, посколь­ ку такая проза никогда не воспринимается остывшим и застывшим, неизменным в сво­ ем значении текстом, и сколько бы ты ни обращался к нему, этому тексту, он будет двигаться, жить и открывать тебе все но­ вые и новые черты, чувства и мысли. Это происходит вслед твоему движению по жизни, вслед твоим внутренним изменени­ ям, но это происходит и вследствие того, что ты движешься в частности и в мире подлинной литературы. Трудно не только писать о новых расска­ зах Валентина Распутина, но трудно и-чи­ тать их. Нет, не испытал я тут же той восторженности, того «огромного наслажде- ' ния», того захлеба, которым пронизана рецензия А. Адамовича (Л. Г., № 35, 1982). Да и о каком наслаждении или восторжен­ ности можно говорить, прочитав, скажем, рассказ «Не могу-у!» Нет, совсем не те чувства возникают, когда его читаешь, да и не затем он был написан, как, вйрочем, не для читательского наслаждения и вос­ торга появились на свет и другие рассказы. Довольно в них горечи и правды, чтобы они были восторженно-сладкими или каза­ лись таковыми! Но почему трудно читать? Мешает ли естественное несовпадение состояния соб­ ственной души с тем, что происходит в рассказах? Или дает о себе знать отвычка' читать настоящее, искреннее, нерасчетливое среди массы того, что настоятельно нынче выдается за прозу? Или не можешь до кон­ ца заглушить какое-то темное недоверие, какое-то неверие в искренность печатного слова? Почему трудно?" Наверное потому, что эта проза не играет с нами, не заигры­ вает, не развлекает, не потешает, не об­ манывает, а предполагает труд чтения, предполагает со-чувствие, со-творчество. Надо все, что написано в рассказах — про­ жить самому, а кроме всего— надо еще и оторвать сознание от обманных видимостей суеты, надо настроиться на музыку, взгляд, движение рассказов, ощутить себя в мире Валентина Распутина. Трудно читать, но, прочитав, не откинешь журнал, постепенно или тут же забыв про­ читанное, но будешь еще чувствовать, ду­ мать и, если может, душа разбудится, за­ живет в ’мире этих рассказов, ей увидятся эти люди и окажутся они давно знакомы­ ми, родными. Й, наконец, с удивлением, но уверенно поймешь, что все, о чем здесь написал Валентин Распутин, было именно с тобой,.происходило именно в твоей жиз­ ни. И если не когда-то раньше (про себя я уверен в этом), то теперь, сейчас, в ча­ сы чтения,1 в минуты согласного звучания этой прозы и твоей жизнц,- . Не претендуя на исчерпывающую глуби­ ну, научность или единственность сужде­ ний своих, ' скажу, что рассказы эти объе­ динены необходимо постоянным, мучитель­ ным, светлым, неотвратимым, желанным и странным движением человека (или побуж­ дениями к движению), старающегося про­ биться и приникнуть к тому высшему, веч­ ному и единственно определенному, что в нем заложено создавшей его Природой, к тому, что он,, как прозрение, осознает толь­ ко в минуты живого соприкосновения с единосущной, всесоставляющей, бесконечно постигаемой (непостижимой?) Жизнью — всебытием. Этот мир приходит в человека, и человек видит берега, свое русло, видит дороги добра, дороги вечного движения своего духа,- Видит это человек не вне себя, а в себе, он как бы вспоминает бере­ га, русло, дороги, вспоминает свое предназ­ начение и направление своего жизненного движения. Человек в рассказах Валентина Распути­ на «приходит в себя», не замыкается в се­ бе, не уходит в себя, а приходит — в том самом смысле, в каком мы употребляем это выражение в обыденности, стараясь кого- то либо успокоить, либо утешить, либо уре­ зонить, желая кому-то сбросить с себя то, у Сибирские огни № I