Сибирские огни, 1982, № 12

вылазь! Погоди, чебачок, есть другой дурачок... Я ить, Серега, три года на море не выбегал: не дюжу на веслах. Моченьки не стало. Это сам бог мне седня тебя послал... Эть его! — старик снова подсек, над моей голо­ вою, будто сама собой пролетала рыбка, вспыхнув серебром. Вот это да-а! Я насилу червяка на крючок насадил — дрожали паль­ цы. Такой рыбалки мне видеть еще не приходилось. На кривом озере, что подковой деревню нашу огибает, надо час просидеть, чтобы поклев­ ки дождаться. Да и берет-то — чебачок с ноготок. Поэтому, видно, и не знакома была мне раньше рыбацкая страсть. А тут почувствовал: в груди сладко заныло, руки трясутся — скорей, скорей!.. Но поплавок из гусиного пера как припаялся к стеклянной водной глади, даже синяя стрекоза на него уселась— будто в насмешку. А старик в это время вы­ хватил большущего круглого карася, который лениво зашевелился в лодке, чмокая ртом. Этот старый колдун и в лодке-то еле держится... Вон, трясется весь, червяка насаживает — к самым глазам поднес... Я дернул свое удилище, стрекоза поднялась, запорскала у моего лица. Старик покосился на меня, посоветовал: — Ты не суетись, Серега. На поплавок-то не пялься, а думай вот эдак: идет к твоему червяку большая рыба, вот подошла, нюхает. Зови ее, заманивай... — Знаю,— буркнул я. А сам подумал: и вправду колдун. А если попробовать? И стал воображать: вот плывет ко мне огромный карась — жирный, важный,—ртом чмокает, будто ищет, кого бы поцеловать, а тут — мой червяк на крючке... — Кулига тебе греха! — выругался старик.—Ушла, окаянная! Я обернулся к нему, отвлекся, а когда глянул —нет моего поплавка! Только едва заметная воронка на том месте! Я подсек и сразу почувст­ вовал в руке живую тяжесть. Нитяная леска косо пошла вглубь, раки­ товое удилище изогнулось, сильные упругие толчки отдавались в самом моем сердце. Удилище стало скользким,—ладони мои взмокли,— я повел его вправо и на себя, всем телом ощущая, какая там, в глубине, большая и сильная ходит рыбина. Вот у самого борта вскипела вода, мелькнуло что-то красное, похожее на петушиный гребень. — Не пущай под лодку, оборвется! — зашипел старик, подползая ко мне.— Сачком надо, а то уйдет... Счас мы ее... Я повел от борта, леска натянулась до звона, рванулась вглубь и вдруг ослабла так, что я чуть не вылетел навзничь из лодки. Огромный окунь — красноперый, полосатый, яркий, как весенний петух, колесом выметнулся из воды и, будто на мгновенье зависнув в воздухе, шлепнул­ ся плашмя, скрылся под взрывом брызг. — Побалуй у мине,— хрипел дедушка Арсентий, пытаясь дотянуть­ ся сачком до окуня, который ходил кругами, рвался с крючка.— Счас я тебя... Ишь, больно шу-устрый... Видали мы... Ему наконец удалось подстеречь рыбину, он ловко накрыл ее сач­ ком, вывернул из воды и потянул в лодку, Окунь сошел с крючка, при­ смирел вроде'.. Но у самого борта рванулся с такой силою, что старик не смог удержать сачок слабыми руками... У меня оборвалось все внут­ ри. Первой мыслью было — кинуться вслед за окунем. Я успел схватить уплывающий сачок. Но он был пуст. А в том месте, где ,скрылся окунь, выпрыгивали веселые пузырьки... Дедушка отполз на корму, на свое место. Он отвернулся, делая вид, что копается с удочкой. Но я заметил, как вздрагивает его спина,— мо­ жет, плачет? «Старый — что малый»,— вспомнились слова бабушки Фе­ доры. И я пожалел старика, хотя и не сразу простил ему окуня. Мы снова закинули удочки, но клева не было. Может, сами разогна­ ли рыбную мелочь, пока возились с окунем, а, может, щука пришла и все распугала вокруг. Вечерело. Спокойная гладь Чанов уходила за горизонт, и солнце са­ дилось прямо в воду. Никогда я такого не видел! Вот раскаленный шар коснулся воды,— и словно бы зашипел, окутался паром. Даже сплющи­ ваться начал, а по озеру пошли багровые полосы... 53