Сибирские огни, 1982, № 12

сказка моего детства, спетая когда-то калекой-пастухом на грубом па­ стушьем рожке. И до сих пор видится мне радужное утро над степью и медленно расцветающие лилии на темной воде, словно на вечернем не­ бе вызревают крупные белые звезды, какие бывают только в степи. И я не знаю, раскроется ли навстречу моей сказке чья-нибудь живая душа, чистая, как цветок лилии... Глава 2 . Живчик 1 Бабушка моя —Федора Арсентьевна великая ругательница была. Как сейчас слышу летней утренней ранью, когда спит еще деревня и вся земля нежится в ласковой теплыни, укрытая туманной дымкою, ды­ шит глубоко и ровно,— вдруг сонную тишину нарушает звонкий бабуш­ кин голос: — Ах, штоб тебя разорвало, окаянная ты душа, нечистая сила, сата­ на ты хромоногая! Антонов огонь тебя спали, анчутка ты кривая!] Гро­ мом тебя разрази, холера тебя задави, язвило бы тебя, варначку блуд­ ливую, согнуло бы тебя в три погибели!!! Это бабушка Федора отчитывает хромую курицу соседей Гайдабуро- вых, залезшую в наш огуречник. Соседский Ванька-Шалопут на ту беду появился, за сарай по неотложной нужде стреканул, да не успел укрыть­ ся от бйбушки. Углядела она мальчонку через низкий плетень и накину­ лась на него с яростью: — Язви тя в душу, шарлатан ты пучеглазый, бродяга сопленосый, мошенник чумной! И куда шары твои бесстыжие смотрят? Ить решила все, как есть, огурчишки ваша паскуда хромоногая! Ваньке задерживаться нет расчета: придерживая штаны, он козлен­ ком прыгнул в сенцы. А бабушка тем временем перешла на его мать, тет­ ку Мотрю, помянула «добрым словом» кое-кого из Гайдабуровой родни. Она, бабушка моя, вообще слыла большой мастерицей придумывать клички. Уж если прилепит, то, как говорится, с песком не ототрешь. Это же она назвала дружка моего, Ваньку, Шалопутом. И кличка присох- ла,— прямо, как на роду была ему написана. А тетка Мокрына Коптева? Ведь настоящее-то ее имя, оказывается, Матрена. Но все уж давно об этом позабыли, с легкой бабушкиной руки стала она Мокрыной и цели­ ком соответствует этому имечку, поскольку баба она равнодушно-сонли­ вая, ходит вечно замызганная: на пути лужа попадется,— не обойдет, так босиком и прошлепает по грязи. Когда на место Илюхи Огнева в нашей деревне Ключи появился но­ вый бригадир Федор Михайлович Гуляев, то не успел еще он оглядеться и прижиться, как бабушка Федора принародно высказалась о нем: — Ну и проворный, сатана! На ходу подметки рвет... Прямо жив­ чик—да и только!.. С тех пор и пошло: Живчик да Живчик. И ведь что удивительноз страхолюдного, с изуродованным лицом бригадира можно было бы как- то иначе перекрестить, но бабушка внешность его во внимание не взяла, а самую суть характера уловила. Ростика Федор Михайлович был не­ большого, на ногу скор, на язык остер, не ходил, а бегал впритруску, как иноходец. Только что в кузнице был, с дядей Лешей моим о чем-то сове­ товался, глядь — уже по скотному двору рысит, доярок на ходу распека­ ет. После-то мы узнали, что Живчиком его можно было и за другое на­ речь: семь ранений на фронте получил, три раза в танке горел —и жив! Приехал он к нам из другого района, был там уполномоченным,— должность по тем временам солидная и полновластная: колхозный люд за всякие налоги и недовыполнения планов трясти,— но дело это у него не заладилось, поскандалил Федор Михайлович со своим начальством и уехал от греха подальше. да