Сибирские огни, 1982, № 12

славит). Все эти компоненты органично при­ сутствуют в поэтике тувинских авторов. Но, естественно, есть между ними и различия. Читая сборник Юрия Кюнзегеша, прони­ каешься ощущением песенности его стихов. Его поэзия может быть с легкостью поло­ жена на музыку. Но это — лишь первое, так сказать, внешнее впечатление. В циклах сказаний-поэм «Простая повесть» и «Песня о любви и гневе» проступает уже столь рас­ пространенная в национальных литературах Сибири эпическая лиричность, вобравшая в себя отголосок древних сказаний и совре­ менного мировосприятия. Автор любит ис­ пользовать различные стихотворные фор­ мы — от баллады до притчи. Немало у него и посвящений, эпиграфов к стихам, вЗятых из различных национальных поэтических школ — от Расула Гамзатова до Юстинаса Марцинкявичуса. Это говорит о тяге поэта к расширению горизонтов своей поэзии — и жанровых, и тематических. Он любит путе­ шествовать, многое .знает и многое стремит­ ся постичь. Но лучшие его строки обращены к родному краю: Собивая ягоды в лесу, Подойди к деревьям чуть поближе — Осень так похожа на лису, Что бежит, мелькая шкурой рыжей. Горные хребты, озера эти, И небес задумчивая тишь. Сквозь листвы разреженные сети Позовут —и ты не устоишь. Я цитирую переводы, выполненные Мар­ ком Сергеевым, Иваном Вараввой, Юрием Разумовским, поэтами, хорошо знающими и чувствующими сибирский колорит, сибир­ ский пейзаж. Они же — и еще Павел Же­ лезнов — являются редакторами книг ту­ винских авторов. Добрая и хорошая тради­ ция!.. И все же некоторые переводы, увы, стра­ дают стилистической неряшливостью, то­ ропливостью. Причем в большой степени эти переводческие изъяны характерны для стихов К--Э. Кудажи, поэта публицистиче­ ского, у которого в емкой строке можно найти формулу времени, его гигантского скачка. Найти, лишь домыслив, к сожале­ нию, образ за переводчика, который иной раз не удосужился внятно и толково пере­ дать его на русском языке. Так, стихотво­ рение К.-Э. Кудажи «Гимн деревьям» начи­ нается с не очень-то удачного «столкнове­ ния» песни «об огне и стали» с песней «о природе и лесе». О первой мы читаем признание самого автора: «Нет, не хаю их». Почему, а главное — откуда кто-то их в поэ­ зии «хаял»? Неудачное выражение — цели­ ком лежит на совести переводчика. Или цикл стихов «Моя столица». Цитирую лишь отдельные строки: «людей беспардон­ ный (!?) поток», «нервы слоновьи», «Царь- Пушка спокойна сверх мер» и т. д. Слова, эпитеты, сравнения — все неудачно, прибли­ зительно, плохо. И как проблеск среди это­ го строки: Бездыханно кратеры лежат — где вы, громоносные вулканы? И в воронках, как в больших капканах, синий воздух, как пружина, сжат. Тувинская поэзия сегодня стоит перед вы­ бором новых путей развития. То, что сдела­ но старыми мастерами, достойно дополнит 168 яркое слово молодого поколения, которое, верится, уже стучится в дверь этой интерес­ ной сибирской литературы. «Белого стерха перо» У многих народов есть предание о птице счастья, которая, вольно и легко преодоле­ вая немыслимые расстояния, приносила в дом покой, мир, семейный достаток и тепло негасимого очага. По-разному сказатели на­ зывали эту волшебную птицу: аист, ласточ­ ка, голубь... В Якутян все самые романтические преда­ ния связаны с белым журавлем-стерхом. Подобно своим птичьим сородичам, он воз­ вращался в родные края, чтобы творить добро, наполнять мир звонкими детскими голосами, вдохновлять поэтов. Есть в этом и некий символ — символ воз­ вращения на круги своя, к своему гнез­ довью. Продолжая эту мысль, можно вспом­ нить прекрасные строки башкирского поэта Мустая Карима: Все завершил. Покончил с мелочами, И суета осталась позади... И вот сейчас с рассветными лучами Птиц выпускаю из своей груди. (Перевод Е. Н и к о л а е в с к о й ) Художник своего народа — это такой же, по выражению Леонида Мартынова, «да­ ритель счастья», выпускающий в мир свое слово, исполненное душевной доброты и от­ зывчивости. Какие сердца оно затронет, сде­ лает ли духовную жизнь человека насыщен­ нее, ярче, интереснее? Окидывая «гнездовья» сибирских нацио­ нальных литератур, видишь, что одно из самых «населенных» и древнейших — якут­ ское. Литература северного народа на гла­ зах одного поколения прошла великую куль­ турную трансформацию: от классического олонхо к современному роману. Ныне на берегах Лены работает сильная писательская организация — форпост рос­ сийской литературы на обширных просто­ рах, выходящих к Ледовитому океану. Она сегодня по праву стала многоязыкой, наря­ ду с якутскими и русскими литераторами создают произведения эвенки, эвены и юка­ гиры. Голоса поэтов Николая Калитина, Дмитрия Апросимова и Улуро Адо звучат все уверенней и интереснее. Вот почему, думается, прав Владимир Санги, когда не­ сколько лет назад сказал на VI пленумѣ правления Союза писателей РСФСР: «Осно­ вываясь на опыте якутской литературы, можно с уверенностью сказать, что самые молодые советские литературы — литерату­ ры народов Севера, которые буквально со. дня своего рождения заявили о себе силь­ ной прозой и поэзией, в ближайшие годы обогатятся новыми для себя жанрами». Подтверждением тому стали повести «Уви­ димся в тундре» и «Чаунда-ур» юкагира Семена Курилова, к сожалению, рано ушед­ шего из жизни, и повесть «Снежный обвал» эвенка Андрея Кривошапкина. Можно ли сегодня составить некую пер­ спективу роста новописьменных литератур? Пожалуй, можно, если иметь в виду, что ныне в них происходит процесс смены поко­ лений, приходят молодые авторы, которые,