Сибирские огни, 1982, № 12

народ воплотил самые смелые мечты о сво­ боде и равенстве для всех людей, мечты о преобразовании своего сурового края. Пев- цы-олонхосуты веками создавали эпос, от­ тачивая каждую строку, художественную деталь, каждый эпитет». Подобные же мыс­ ли высказал и Аржан Адаров, представляя всесоюзному читателю алтайский героиче­ ский эпос: «Наш народ не оставил шедев­ ров зодчества, но он через века пронес мо­ нументальные, прекрасные творения герои­ ческого эпоса, в которых художественно от­ разилась жизнь и история алтайцев, их философские, эстетические и этические воз­ зрения». Того же мнения в отношении сво­ их фольклорных сводов придерживаются Николай Дамдинов, Михаил Кильчичаков и другие ведущие поэты национальных лите­ ратур Сибири. «Фольклор для младопись­ менных литератур,— подчеркивает Г. Ло- мидзе,— взлетная площадка, арсенал, снаб­ жавший их многими видами оружия. Превращение устного творчества в литера­ туру письменную, индивидуализировано «говорящую», не/іьзя представить себе как простой скачок из одного состояния в дру­ гое, качественно высшее. Чтобы из фолькло­ ра выросла многожанровая письменная реалистическая литература, необходимы благоприятные обстоятельства, духовная, эстетическая атмосфера, при которых сдав­ ленная и медленно развивавшаяся в прош­ лом народная художественная энергия най­ дет новые широкие пути для ускоренного саморазвития. Быстрый, порой, просто уди­ вительный рост молодых национальных ли­ тератур в советское время объясняется сущностью социалистического общественно­ го строя». Эта важная мысль полностью согласуется с приведенными выше выска­ зываниями самих национальных авторов, наших современников. И хотя они по-разно­ му «переплавляют» фольклорные традиции в своем творчестве (так, Николай Дамди­ нов в беседе с автором этих строк дал чет­ кую формулу своего отношения к фолькло­ ру: «Отходить и приближаться»), тем не менее ясно одно: именно в сказаниях, ге­ роических легендах художники ищут для себя основу правильности выбранного наро­ дом после революции пути, соизмеряют ве­ ковечные чаяния своих земляков со свер­ шениями нашего дня, теми героическими свершениями, которые они и призваны вос­ певать. Огромное значение здесь имеет и, как мы говорили, магнитное, а лучше сказать, ду­ ховное притяжение народов. В постановле­ нии ЦК КПСС «О 60-й годовщине образо­ вания Союза Советских Социалистических Республик» говорится: «На собственном опыте народы Страны Советов убедились: сплочение в едином союзе умножает их си­ лы, ускоряет социально-экономическое раз­ витие. Мы вправе гордиться тем, что в об­ щем строю с трудящимися всех наций стра­ ны народы бывших национальных окраин, обреченные прежде на вековую отсталость, уверенно шагнули в социалистическое буду­ щее, минуя капитализм, и достигли высот социального прогресса». «Жизнь не вымерзла здесь...»,— невольно повторяешь эту строку Семена Данилова, когда обращаешься к анализу националь­ ной поэзии Сибири. «Даже в страшные дни, даже в страшные стужи жизнь не вымерзла здесь, жизнь не вымерзла здесь...» — звучит как утверждение вечной силы народной ду­ ши. С этими строчками удивительно пере­ кликается четверостишие тувинского поэта Степана Сарыг-оола: Негасимое солнце мое, Если б над нами ты не взошло,— Вьюга снесла бы мое жилье, Холод переборол бы Тепло. (Перевод М. Ше х т е р а) Впрочем, и у других авторов мы найдем те же ясные иносказания, за которыми угады­ вается поэтическое отображение дня ны­ нешнего и дня вчерашнего. «Под немеркнущим солнцем Тувы» Выступая на пленуме правления Союза пи­ сателей РСФСР «Единство и многообразие литератур народов РСФСР» («К 60-летию образования СССР»), поэт Н. Доризо отме­ тил одну из закономерностей литературного процесса нашей эпохи: «Если девятнадца­ тый век велик русской литературой, то двадцатый век по-своему велик многонацио­ нальной российской литературой, многона­ циональной литературой всей нашей дер­ жавы». В ряду пятидесяти российских литератур — тувинская является одной из самых молодых. Сибирское культурное ус­ корение коснулось ее сразу же после вхож­ дения Тувы в состав СССР, то есть в 40-х годах, хотя создание ее национальной пись­ менности относится к 1930 году. На приме­ ре творчества тувинских поэтов можно с достаточной мерой тонкости проследить эта­ пы развития и других литератур сибирского региона. Передо мной — четыре книги, четыре по­ этических сборника, которые с любовью к печатному слову выпущены в Кызыле. Все они в какой-то степени этапны для их авто­ ров —для старейшины тувинской поэзии Степана Сарыг-оола, для известных литера­ торов Тувы К.-Э. Кудажи, Ю. Кюнзегеша и С. Сюрюн-оола. Книги появились в канун юбилейных дат поэтов и представляют со­ бой избранное их творчества. Я не бывал в Туве, поэтому читал сборни­ ки с особым интересом, стремясь полнее впитать стихи и за ними открыть далекий край сибирской земли. Это касается и пей­ зажа, и, выражаясь старинным языком, уровня развития словесности, и меры обра- « щения к фольклору, и следов учебы у приз­ нанных мастеров. Словом, через магический кристалл поэзии мне хотелось познать нечто и в душе народа, в его культуре, в его древ­ ней и самобытной истории. Последние два десятилетия — время рас­ цвета лирики Степана Сарыг-оола, первые переводы стихов которого появились в на­ чале 40-х годов. Двадцать лет отделяют два показательных для понимая роста поэта стихотворения, близких по тематике. Одно— с посвящением С. Щипачеву (1943 год), дру­ гое— «Памяти друга» (о С. Гудзенко), на­ писанное в 1963 году. Если первое читается, как реестр дидактических выражений (типа: «Чтоб братства искреннего дар преподнести тебе, наш друг...» и т. д.), то второе несет 166