Сибирские огни, 1982, № 12

пути —хорошо,, шлякозоз перед ним остановился... как машинист заме­ тил? Не знаю, отчего-то у меня вдруг слезы навернулись... КОСАРЕВ. Старые троны!.. ЛУКАНИН. Когда вот гак возвращаешься, то будто и во времени вернулся назад. Кажется, что и ты моложе, и все еще впереди... А потом вдруг как защемит! И вдруг подумаешь о своей жизни словами спортив­ ного комментатора: матч упущенных возможностей... Был! НЮШИНА. Господь с гобою, Петрович! НЮШИН. И не стыдно тебе, Витя? Во-он ты о чем!.. Да ты просто забыл! У нас в Сталегорске любой начальник после инфаркта только и жить наконец-то начинает! Вон у нас Лариса в инфарктной бригаде, она все про всех знает... Разве нет? Кто ты до инфаркта? Ну, кто?! Щенок! Молокосос. Мальчишка сопливый. Никто с тобой и разговарнвать-то серьезно не станет! Другое дело, когда у тебя инфаркт да выговороз два десятка — тут и считаться начинают, и к мнению прислушиваются, тут тебе уже и президиум, и всякое другое уваженье, и ордена!.. ЛАРИСА. Все верно, Витя, ой, все верно! КОСАРЕВ. Только тогда все и начинается. АНДРЕЙ. Где бы еще тебя так утешили? Взлетает над городом первая ракета праздничного фейерверка, и отсветы от нее помигивают среди синевы весеннего вечера. Молча посматривают вверх все сидящие за столом и не видят, как медленно воз­ вращаются К о л ь к а и М а р ь я ш а , как они стоят, торжественно взявшись за руки. НЮШИН (замечает первый). Что скажете? К о л ь к а и М а р ь я ш а молчат. НЮШИНА. Серьезные какие. ЛУКАНИН. Может, сядете? АНДРЕЙ. Стоя им, наверно, удобней. ЛАРИСА. Ты-то, Коля, можешь сказать? КОЛЬКА. Говорит, сама! НЮШИН. А ведь я тебя, Петрович, предупреждал. По-родственно- му, можно теперь сказать! ЛУКАНИН. Вот тебе и мизер втемную. На бочке с порохом. АНДРЕЙ. Ну, то, что Николай наш на решенье скор, это ясно. НЮШИН. А они, по-моему, два сапога пара, а, Петрович? НЮШИНА. Отец! Кто ж так... -НЮШИН. Со сватами разговаривает? ЛАРИСА. Чисто нюшенский вариант. Сколько мы с тобой, Андрей, были знакомы? АНДРЕЙ.'Неделю, по-моему. НЮШИН. А мы с тобой, бабка? НЮШИНА. Ба-а-абка!.. Не скажу. НЮШИН. Обиделась!.. На пятый день поженились. ЛУКАНИН. Ну, вот — совсем другое дело — на пятый! А эти на вто­ рой собираются. Ну и молодежь пошла! МАРЬЯША. Теперь-то хоть понимаешь, на что тебе еще одна дочка нужна? Иначе— как вы с мамой одни? А мне... мне тетя Неля платье сошьет. Все молчат. В круге све'та остаются задумчиво сидящие за одним концом стола Л у к а ­ нин, Ан д р е й , К о с а рев. ЛУКАНИН. Вот перед кем мы больше всего виноваты. Перед Нелей. АНДРЕЙ. Нелю мы не смогли уберечь, да. КОСАРЕВ. Вы всегда знали, как я к ней отношусь... Но это слово, которым она тогда нас — по рукам и по ногам. ЛУКАНИН. Все трое ни при чем — и все трое так жестоко виноваты! А странно: не сохранивши в себе чего-то, и действительно, важного — упорно держались за этот мораторий... 155