Сибирские огни, 1982, № 12

ты его ни называй, от этого он лучше не становится: семена сорных трав — не бо­ лее того. Возьмешь отходы на ладошку,— господи,— чего в них только неті Черная, похо­ жая на мак, лебеда, мелконький рыжеватый рыжик, маслянисто блестящие дробинки конопли, золотистые сережки овсюга, семена пырея, осота, ширицы, крапивы, и лишь совсем немного сморщенных зернышек пшеницы, либо ржи. Самая пакостная при­ месь в этом разнотравье — полынь. Серые шишечки полыни, высохнув, растираются в порошок, который отвеять потом почти невозмбжно, и «хлеб» из отходов по вкусу напоминает хину. «Умрешь — и не будешь зНать отчего»,— говорит бабушка Федора». Как далеко мы ушли, ушагали от тех леті Кому неизвестно, как много русские писатели, лучшая литература наша, сделали, чтобы боль того времени стала нашим прошлым. Чтобы она не повторилась никогдаі Жизнь идет, литература не покидает своего поста, и самая честная, самая пар­ тийная литература, со своим зорким взглядом и чутким сердцем, как всегда, на пе­ реднем крае жизни, там, где трудно, там, где куется счастье народное. Новая книга Петра Дедова и есть такая литература. ...В своем военном детстве Петр Дедов возил на быках снопы, работал погоны­ шем на колхозной лобогрейке, бегал ночью с фонарем перед «слепым» трактором, пашущим зябь, ел лепешки с лебедой и полынью, видел, как женщины прятались от почтальонки в подпол,— не несет ли она очередную похоронку... Потом многое что было, а в 1970 году вышла его первая книга. Автор этих строк в коротеньком преди­ словии назвал ее «лишь пробой пера», а голос молодого писателя — «чистым, без фальши». Я думаю, читатель согласится со мной: литературный голос Петра Дедова остал­ ся по-прежнему чистым, но обрел широту, зрелость. В нем зазвучала высокая граж­ данская ответственность за самое дорогое «имение» писателя — за судьбу родины, народа. А впереди — главная книга, к которой каждый писатель стремится всю жизнь, мечтает о ней всю жизнь... Владимир САПОЖНИКОВ і