Сибирские огни, 1982, № 12

словно нащупывал опору, чтобы не упасть. И еще немало смешного было во внешних манерах и привычках Леонида Васильевича, однако мы почему-то не смеялись над ним. А причиной тому были глаза учи­ теля. В них серой тенью стояло постоянное и неизбывное страдание. Будто две незаживающие раны смотрели на нас. Но дело, конечно, не только в глазах. Он входил в класс, и замирали самые буйные, те кто умудрялся «выкидывать фортели» даже при беспощадно-строгой Софье Андреевне. — Ну-с, наснем урок,— говорил он, смешно шепелявя.— Кто сего­ дня желает отлиситься? — и, не глянув в журнал, вызывал отвечать, к примеру, переростка Васю Жебеля. Вася, изогнувшись в знак вопроса, поднимался за тесной для него партою и начинал раскачиваться, как тополь на ветру, и так же смутно, невнятно, как лопочет листьями тополь, отвечал. Что-то бубнил себе под нос ломким еще, неокрепшим баском, нес околесицу. А Леонид Василь­ евич все это время страдал. Он стоял, вцепившись в спинку стула по­ белевшими руками, чтобы утишить их дрожь. Наконец, не выдерживал, обрывал ученика: — Васа память, Жебелев, обратно пропорциональна васему ро­ сту. Муравей, о котором вы изволите рассказывать, достоин более глубо­ кого о себе познания. Муравей — явление в природе уникальное, то есть единственное в своем роде... И тут наступало самое интересное: Леонид Васильевич сам начи­ нал рассказывать про муравья. Ах, как он рассказывал! Увлекшись, он забывал обо всем на свете. — Этого нет в учебнике,— пытался напомнить о себе Васька Же- бель, забытый учителем, продолжавший стоять и раскачиваться за тес­ ной партою.—Этого в учебнике не написано... — В учебниках много чего не написано! — досадливо кричал Лео­ нид Васильевич.— Но если это есть в жизни — вы обязаны это знать! Садитесь и слусайте!.. Так вот он, оказывается, какой, этот привычный с детства муравь­ ишка, который всегда внешне напоминал мне крохотного суетливого мужичка, туго перетянутого опояской по серому армяку! Знал я его, сколько помнил себя, а, оказывается ничего-то я о нем не ведал! Ну, догадывался о муравьином трудолюбии. Бывало, из интереса походя подденешь пинком муравьиную кучу, аж белые яйца-личинки брызнут вверх! И какая суетня поднимется в растревоженном муравьином цар­ стве! Смешно наблюдать, как торопливо волокут они всякие былинки-со­ ломинки, величиною раз в десять больше себя. И на глазах восстанав­ ливается порушенный храм. Приходилось наблюдать мне и муравьиное мужество. Как-то развели мы с ребятами в лесу костерок, а рядом му­ равьиная куча оказалась. Огонь по сухим балкам стал подбираться к ней, вот уж в обхват пошел. Муравьи все дружно высыпали наверх, кинулись гасить пламя. Гасили собственными телами.-Собирались плотными ва­ тажками и волна за волной бросались в огонь. Трещали, лопаясь от жара, на них накатывалась новая лавина, и пламя медленно от­ ступало... Вот, пожалуй, и все, что знал я о муравьях из собственного опыта. А жаль! Из рассказа Леонида Васильевича выходило, что наш обыкно­ венный муравей действительно явление в природе редчайшее. Взять хо­ тя бы его жилище, на первый взгляд похожее на серую кучу лесного хлама, которую всегда хочется пнуть, а ведь это, оказывается, слож­ нейшее архитектурное сооружение. Каждая хвоинйа-веточка, каждая самая малая соринка лежит здесь на своем месте. Чтобы жилье проду­ валось сквознячком — специальные отверстия сделаны, как форточки в наших избах. Муравьи чуют приближение дождя,— если даже в небе и тучки-то нет ни единой,—чуют, и успевают закрыть Свои «форточки». Предусмотрены и крохотные каналы для отвода воды, и ямки для мусора, а муравьиные тропы расходятся в стороны причудливыми узо­ рами. Вокруг муравейника чаще всего растут цветы иван-да-марьи. 109