Сибирские огни, 1982, № 12

хотит детишков рожать— и баста. А баба без детишков — что дерево су­ хостойное: скрипу много, а толку нет... Вот так-то, голубок, ноне пове­ лось: самую большую божью награду за наказание чтут, избавиться от ней поспешают... — Моя бабушка Федора девятнадцать детей родила! —похвастался я.—Да в живых-то осталось четверо... — Знаю,— кивнула старуха.— Бабку твою в коммунизму зачислять пора, тока ругливая шибко да в грамоте темна. А так —созрела, аха... Вот я и спрашиваю тебя: почто человеку жисть дадена? Неужели, штобы небо коптить, да хлебушко в навоз переваривать? Не-ет, голубок, она дадена, штобы от нее новая жизня взнялась, и так и далее до нескончае- мости. До самого дальнего века веков. Вон аж куда штобы перекинулась моя кровушка! А эта халда... Прости меня господи!—старуха мелко перекрестилась.— Клавка-то, дочка моя, и слыхом слышать о робятенке не желает. Я, грит, сама еще из-за этой проклятой войны света белого не видела, пожить для себя хотца. Видел ты такую дуру? Дак, для себя-то ты будешь жить тада, когда робятенок, продолжение твое, будет. А счас —для суеты ведь живешь, халда ты этакая!.. Одно у нее на уме: гарнитур ей приспичило купить, трофейный какой-то, как у соседей на­ ших Кошкалдиных. С этим встает и ложится. Сама на двух работах ло­ мит и Вихтора замордовала. — А что такое гарнитур? —спросил я. — Ну, это вот...—старуха замахала рукой на шифоньер, кровать, шкаф, стол и стулья,—обстановка, вобчем. — Так у вас же все это есть! —удивился я. — А я ей чо говорю? А Вихтор ей чо говорит? Куда там! Это все, байт, на помойку выбросить надо. Загранишное подавай! Как говорится, со свиным рылом — в калашный ряд... Из грязи да прямо в князи! 4 Тугие Клавины щеки постоянно пылали помидорами, они словно бы раскалялись изнутри, и этот внутренний жар лихорадил ее, не давал ей ни минуты покоя. — Виктор! —проснувшись ранним утром, кричала она на весь дом, хотя лежала на одной с ним кровати-.— Вставай, лоботряс, козлиная мор­ дочка! До работы полтора лаптя успеешь починить! Виктор нехотя поднимался, сонно тыкался по углам, что-то бормотал про себя, наконец.зажигал свет в кухне, где я спал на полатях, и усажи­ вался за работу. До самого завтрака он починял какие-то сапоги, ботин­ ки, валенки. Дело делал ловко и быстро —любо поглядеть. Работал Виктор в сапожной мастерской, был там на хорошем счету, кроме того, по настоянию жены, прирабатывал на дому: ремонтировал обувь соседям. Это был мужичок с ноготок, про каких говорят: маленькая собач­ ка —до старости щенок. И вправду: возраст Виктора определить трудно. Ростиком с мальчишку, а личико морщинистое, бледное —у таких, ка­ жется, и борода не растет. Ходит легко, вприпрыжку, будто каждую се­ кунду готовый сорваться на бег. И всякому рад услужить: жене, теще, даже мне. Добрейшей души человек! Клава вьет из него веревки, он у нее, как золотая рыбка — на посылках. — Виктор! — орет она после ужина.— Ах, ты, козлиная мордочка! Хочешь, чтоб дом, как полная чаша был, хочешь трофейный гарнитур иметь, а работать за тебя чужой дядя будет?! Садись, садись, до она еще полтора лаптя починить успеешь!.. — Нужен он мне, твой гарнитур, как собаке пятая нога,— невнятно бормочет Виктор себе под нос. — Чаво, чаво?! — грозовой тучею надвигается на него жена, прет, как трактор, готовая смять, втоптать в землю. И Виктор пятится, покорно горбясь, идет к своему сапожному стуль- 103