Сибирские огни, 1982, № 11

— Она подала на алименты? — спросила Люся, надевая принесенный из дома ха­ латик. •— Отказалась. И вообще, она забыла меня. — Ну и дура,— сказала Люся,— Ну и хорошо, кто дура. Забудь и ты. А фотогра­ фии найди. Мне интересно. На другой день был выходной и она заставила его заниматься стиркой, уборкой, сама же быстро перезнакомилась с соседями, которых Климов едва помнил в лицо, и казалось временами, что он с Люсей живет уже много лет, но Климов отгонял эту мысль и все чаще его раздражала та или иная черта в ней, несходная с его женой. С тоской занимаясь непривычной работой, Климов вспоминал о том благословен­ ном времени, когда все это было далеко от него и если он что-нибудь и делал, то так нарочито неумело, что жена молча отстраняла его и заканчивала сама. Он знал, что она презирает его за эту слабость, но противиться ей не умел, да и не хотел. «Одна жизнь,— думал он, неловко выжимая белье,— одна судьба, одна женщина. Судьба должна быть прямой линией, эго и есть счастье. Для чего мне эта женщина, ес­ ли нет моей?» Вечером Люся сидела перед зеркалом и причесывалась. Потом она смывала тушь и тени, стирала помаду —лицо ее изменялось и становилось видно, что ей давно за тридцать, что она устала, и быть может, даже больна, и к КлимЬву пришло недоуме­ ние: что делает здесь эта женщина? Вот, пришел к нему в дом чужой человек, непро­ шеный, незваный, покрикивает на него, заставляет спать на полу, стирать и мыть пол, а сам, как хозяин, расположился перед его зеркалом, призванным отражать только са­ мого Климова, и делает вид, что все здесь принадлежит ему. Климов привык говорить то, что думает, потому что к, нему всегда относились, как к слабому капризному ребен­ ку, который может позволить себе роскошь делать все, что вздумается. И он спросил Люсю так: — Ты что делаешь? — Готовлюсь ко сну,— ответила она, не оборачиваясь,- • — Тебе негде спать? «, , Она обернулась, недоуменно посмотрела на него и пожала плечами — Ты как сюда попала? — спросил Климов.— Разве я тебя звал? — Не хами,— сказала Люся.— Твои шутки не смешны. — Я не шучу. Я не просил тебя оставаться. Ты мне мешаешь. — Послушай, Климов, это что — твоя манера разговаривать с женщиной? — Я хочу знать! — сказал Климов и подошел к ней, и встал за ее спиной. В зерка­ ле отражалось ее лицо, а своего он не видел. Что ты хочешь знать? — спросила она, перебирая бигуди. Пальцы ее подра­ гивали. — Почему ты пришла ко мне? Почему ты не уходишь к себе? Скотина!— выкрикнула она и, поднявшись, запустила в него белым цилинд. риком. Лицо ее побледнело, покрылось красными пятнами, и от этого она стала совсем не­ красивой. Жена Климова некогда не закатывала истерик, и он даже растерялся не­ много. — Ты чего? — спросил он, поднимая рассыпанные бигуди.— Я же хотел спросить. — Это называется спросить?— срывающимся голосом сказала она.— Я пришла к тебе, я выходила тебя, я отдалась тебе, и этого мало? Ты еще хочешь поиздеваться надо мной, да? Унизить меня за мое же добро? — Я тебя не просил об этом. — Негодяй! Неблагодарная скотина! И непоследовательно разрыдалась. Ни мать, ни жена Климова не умели плакать. Даже дети его только в младенчестве кривили рты капризным плачем, а повзрослев, замыкались в своей обиде и молчали. Из всех близких Климову людей плакал он сам и поэтому не знал, что делать теперь — накричать на нее или пожалеть. Он смотрел на Люсю, на ее искаженную бигудями, ставшую неожиданно маленькой голову, на боль­ шие руки, закрывающие лицо, но не испытывал к ней жалости. Она раздражала его. Люся плакала некрасиво, всхлипывая и шмыгая носом, изредка судорожно вдыхала воздух сквозь полусжатые губы, и получалось не то повизгиванье, не то поскуливанье, 88