Сибирские огни, 1982, № 11

и рассеянно слушал разговоры старух, сидящих рядом. Он хотел увидеть своих детей, хотя бы издали, еще раз взглянуть на тех единственных людей, возникновению которых из небытия именно он, Климов, был причиной, и вина его или заслуга в этом была столь велика, что печаль тяготила сердце и лишала покоя. Они возвращались из школы, размахивая портфелями и оживленно переговарива­ ясь. Им было по девять лет, девочка начинала вытягиваться и обгонять брата. Она всегда отличалась от него упрямым характером, решительностью и самостоятельностью поступков, и Климов, глядя на нее, и в этот раз подумал о том, что жизнь никогда не бывает напрасной, если ты сам, пусть неузнанный и себя не помнящий, продолжаешь жить в других людях, совсем не похожих на тебя, но хранящих тайное родство с тво­ им телом, твоей душой. Он не подошел к ним, не окликнул. Он стеснялся даже своих детей, не знал, о чем с ними разговаривать и как вести себя. Он следил за ними взглядом, пока они не скры­ лись в подъезде. Ему всегда казалось, что дети любят его. Он был мягок и все прощал им, и даже осмеливался защищать их от наказаний матери. Ему казалось, что если бы он подошел к ним сейчас, то они должны были обрадоваться ему, но не сделал этого и, как обычно, корил себя за трусость, слабость и нерешительность. «Да,— подумал он,— она правильно сделала, что оставила меня. Забитый чинов­ ник, ни рыба ни мясо». Наверное, вид его, погруженного в раздумье и горестное самобичеванье, вызывал любопытство старух. Они не осмеливались говорить о нем впрямую, а перешли к теме пьющих мужей, из-за которых страдают несчастные жены и невинные дети. Ему хоте­ лось сказать, что к нему это не относится, что он трезвенник, что жену свою продол­ жает любить и ни разу не изменял ей, но потом справедливо решил, что вмешиваться в пустой разговор не стоит, и вообще, пусть все идет так, как и должно идти, он не борец, не хозяин жизни, и ничего изменить все равно не сможет. Его бывшая жена, далекая и недоступная, шла вдоль дома. Под пристальными взглядами старух он пошел наперерез ей, было страшно, голос, еще не прорезавшись, уже готов был задрожать, хотелось встать на колени и сказать ей, что он без нее по­ гибнет, что готов стать таким, каким она пожелает, лишь бы она приняла его и прости­ ла ему, и рассмеялась бы над злым своим поступком. Он загородил ей дорогу и сказал: — Давай поговорим. Только в подъезде. Старухи смотрят. Она вскинула брови, поправила волосы. — Послушай, Климов, я уже все сказала. Тебя не существует в природе. Считай, что ты умер. Есть я, есть мои дети, а тебя нет. С привидениями разговаривать я не хо­ чу. Я слишком суеверна. Отойди. Он мучительно покраснел и неожиданно для себя сказал: 1 — Дура ты и не лечишься. Она легко отстранила его сильной своей рукой и, не оглядываясь, пошла к подъезду. — Дура! — закричал он вслед.— И не лечишься к тому же! В эту ночь он плохо спал, вернее, не спал совсем. Впервые он нагрубил этой жен­ щине, неумело и глупо. Даже выругаться не умел, даже ответить достойно... Было больно и одиноко, и Климов в скорби своей простер руки к потолку и взмо­ лился: — Господи, если ты есть, отзовись, поговори со мной! Сверху доносились чьи-то 'бессонные шаги, и вдруг в самом деле он отчетливо ус­ лышал голос с той стороны потолка: — О чем мне с тобой разговаривать? — Хоть о чем,— сказал удивленный Климов.— Можно о погоде. — Погода хорошая,— ответил тихий ст*рческий голос сверху,—Она всегда хоро­ шая. Если где-нибудь дождит, то в другом месте солнечно. А за облаками и подавно —■ всегда полная ясность. — Там холодно,— пожаловался Климов,— там можно попасть под самолет. ■— Ерунда,— ответил тот,— главное — одеться потеплее и смотреть по сторонам. Зато просторно! — Так ты — бог? — спросил Климов, все еще не веря. — Бог его знает,— ответил тот,— Может и так. Не все ли равно. 6 Сибирские огни № 11 81