Сибирские огни, 1982, № 11

ный санитар водоема. Чем рыбке загибаться в заломе, лучше уж пусть она поддержит мое надорванное здоровье. А я в благодарность избавлю ее от молевого сплава... Бревнышки поплывут по железной дороге, а я сяду на бережок и стану ждать... — Чего? — Когда восстановится экологическое равновесие. Когда осетры начнут сами выскакивать ко мне из воды... А мы их с дядей Сережей — из фоторужья! — И на сковородку,^-сказал Сергей.—Только ждать нам с тобой до морковкина заговенья. — Ничего!— утешил Митя.— Вот закончишь инженерно-строителъ^ ный, научишься соцпредпринимательству, вернешься к нам, и весь твой пессимизм пройдет. — Молчи, пророк,— поморщился Сергей.—Я же сказал, не вернусь. — Может, еще и женишься? Тогда и с физикой простись. — Почему? — спросила Катерина Петровна. — Потому что настоящий мужчина, особенно физик и строитель, не должен бытв женатым. Его удел —свершения. А женщина на борту...— Митя покрутил головой. — Этак человечество вымрет,— усмехнулась Катерина Петровна.' — Не вымрет! Вымирают, к сожалению, только настоящие мужчи­ ны, вроде Цыпкина, а человечество... оно вырождается. Оно в быту вяз­ нет, в благах тонет! И пускает пузыри. Катерина Петровна печально кивала, глядя перед собой. — Ты бы не расписывался за все человечество,— сказал Сергей. — Да-да,—снова кивнула Катерина Петровна,—каждый отвечает только за себя... — А умирает в одиночку,— добавил с сарказмом Митя. — Ну вот, вы уже ощетинились... Эх, молодость... — О чем вы хотели рассказать? — примирительно напомнил Митя. — Да вот думаю, с чего начать... Вы тут сейчас говорили, что чело­ вечество тонет в бытовых благах, а отвечать приходится каждому за се­ бя. Так, Сережа? — Я не сказал «отвечать», я сказал «расписываться». — Ох, этот великий родной язык... Вот я и хотела перед вами «расписаться». Потомству в пример... Не возражаете? * * * I Комната в общежитии, где находился Цыпкин, выглядела убого. Восемь кроватей, поставленных в два ряда, были заправлены кое-как. На столе и тумбочках — объедки. Щелястый пол — грязен. Листы сухой штукатурки на стенах и потолке —покороблены. Голая лампочка под потолком завершала картину неустроенности. Единственной претензией на уют выглядели занавски из красного сатина, прибитые гвоздями пря­ мо к оконным рамам. У истыканной ножом фанерной двери с трижды вырванным замком молчал треснутый репродуктор, повешенный уголком на гвоздь. Рядом с ним молчала гитара. За красными занавесками молчала тайга. По кой­ кам молчала бригада, собравшаяся уезжать на БАМ. Цыпкин сидел за столом на единственной табуретке, установив ку­ лаки перед собой и глядя в одну точку. Он говорил, медленно и угрюмо. То, что вы напели тут про стройку века,—все мура. Вы это и са­ ми знаете. Стройка века —это то, что внутри нас. Как писал майор Эк­ зюпери, даже каждый дворник подметает свою часть земного шара. — Стройка века все же лучше метлы,— сказал парень в майке. Цыпкин не удостоил его взглядом. Стройки всякие нужны, стройки всякие важны,—продекламиро­ вал он с нажимом.—Почему бежите, солдаты? У человека все должно быть прекрасно...— начал парень в майке. 24