Сибирские огни, 1982, № 11

мо читателями и общественностью (за цик­ лы стихов «Зеленый пояс», «Маньчжурская тетрадь»,- «Новый перегон» П. Комарову посмертно присуждена Государственная премия),, употребляет броские характерис­ тики вроде того, что «иной раз Комарову достаточно лишь одной народно-песенной метафоры для емкого выражения 'большой мысли о том, как воспринимали страну со­ циализма народы, только что освобожден­ ные от оккупации»; но, с другой стороны, своеобразие комаровской поэзии не выве­ рено и ограничивается общими эмоциональ­ ными эпитетами; «вдохновенный гимн», «многоцветное и многозвучное стихотворе­ ние», «неторопливая поступь строки» и т. п. В книге, правда, немало рассуждений об аллитерации, ритмико-интонационном ри­ сунке стихов, но они мало что проясняют в, комаровской поэтике. Вот, например, Б. Рясенцев цитирует отрывок из стихо­ творения «В порту» и сопровождает цитату таким комментарием: «Ритмико-интонаци­ онный рисунок этого стихотворения, выпол­ ненный в четырехстопном хорее с чередо­ ванием дактилических и мужских рифм, графически четок. Но оно, пожалуй, не ли­ шено некоторой суховатости, очерковой описательности, хотя зарисовка зрима». Не знаю, как другим, но мне такой «анализ» кажется ни к чему не обязывающей «уче­ ной» отпиской. И таких комментариев, ис­ полненных по принципу «несмотря на уда­ чи... встречаются неудачи», в книге Б. Ря- сенцева немало. Обедненно показана в очерке литератур­ но-общественная деятельность Петра Кома­ рова, взаимоотношения поэта с коллегами (известно, что Петр Комаров вел обшир­ ную переписку со многими крупными пи- сателями-современпиками, например, с П. П. Бажовым, отсылал им свои книги на строгий товарищеский суд), но тут мои уп­ реки, вероятно, и не совсем справедливы, ибо Б. Рясенцев стремился создать порт­ рет-монографию, а не портрет-биографию. Впрочем, и монография, повторяю, остав­ ляет чувство неудовлетворенности... С интересом читается исследование Г. Кондакова, посвященное творческим ис­ каниям Ивана Брошина — поэта яркой оригинальности и не менее яркой судьбы. Уроженец Рязанской губернии, Иван • Брошин в качестве бойца-красноармейца принимает участие в освобождении Сибири от колчаковцев и навсегда поселяется в этом крае, ведя образ жизни «очарованно­ го странника». В Сибири Иван Брошин вы­ пускает первый сборник стихов «Переклик», который при всех несовершенствах свиде­ тельствовал о поэтической одаренности и самобытном мировосприятии молодого сти­ хотворца, о его любви к народному слову. А в последующие годы интерес И. Бро­ шина к фольклору, к устной поэзии алтай­ цев займет центральное место в литератур­ ной деятельности, приведет к созданию главной книги поэта «Песни Алтая», кни­ ги, в которой русский поэт сумел выразить национальный дух алтайцев с такой худо­ жественной достоверностью, что Ромен Рол- лан принял оригинальные ерошинские сти­ хи... за народные алтайские песни. О кропотливой, поистине подвижниче­ ской литературной работе Брошина, поэта и собирателя, хранителя инонационального фольклорѣ Г. Кондаков рассказывает тем­ пераментно, увлеченно, призывая и нас, читателей, проникнуться симпатией и уваже­ нием к своеобразной личности поэта-интер- националиста, поэта-странника, оставивше­ го знаменитый след в сибирской литера­ туре. Автор литературного портрета «Иван Бро­ шин» много внимания уделяет анализу про-, изведений поэта, показывает, что обраще­ ние русского литератора к народной ал­ тайской поэзии обогатило его художниче­ скую палитру, придало ей неповторимый ко­ лорит, самобытность,— все это Г. Кондаков стремится подкрепить конкретными приме­ рами, обильно цитируя и комментируя ерошинские тексты, которые действитель­ но впечатляют необычной для русского глаза метафоричностью: Солнце —жаркий мой костер. Ночь тиха, черна, как соболь, Шкурою своей мохнатой Валится на мой костер. Любопытны, хотя и не бесспорны, рас­ суждения Г. Кондакова об особенностях ерошинского перевоплощения в «героя дру­ гой национальности» об ориентальных (вос­ точных) .мотивах в русской поэзии, о пе­ рекличке художественных находок И. Бро­ шина с исканиями других поэтов-сибиря- ков, в частности с И. Мухачевым и алтай­ ским поэтом Б. Укачиным... Из всех литературных портретов, обозре­ вающих весь творческий путь героя, особо хочу выделить очерк Н. Тендитник об Алек­ сандре Вампилове. Книга Н. Тендитник уже вскоре после выхода в свет получила положительные отзывы в прессе, и это де­ лает честь нашей текущей критике, сумев­ шей по достоинству оценить небольшое, ѵно весьма серьезное, на мой взгляд, исследо­ вание иркутского критика. Разумеется, главным пособником тому, что книгу Н. Тендитник заметили в критике, оказался сам герой книги Александр Вампилов — талантливейший советский драматург, по­ лучивший за последние годы огромную по­ пулярность у миллионов зрителей и читате­ лей. За десять лет, прошедших со времени трагической гибели А. Вампилова, о нем написано много статей, исследований, вос­ поминаний. Есть среди работ, посвященных творчеству выдающегося драматурга, очень серьезные, даже отличные (назову, к при­ меру, статьи критиков Вс. Сахарова «Театр Александра Вампилова» и С. Боровикова «Естественность и театральность»), но рас­ крывающие чаще всего итоги, результаты творческих исканий А. Вампилова. В очер­ ке же Н. Тендитник показана эволюция творчества драматурга и прозаика Вампи­ лова, в какой-то степени дан и «житийный» портрет художника (к сожалению, все же несколько пунктирный), и в этом заметное преимущество исследования иркутского критика в сравнении с другими работами о Вампилове. Обстоятельно анализируется в очерке ли­ рическая проза раннего Вампилова, а это очень важный штрих для раскрытия худо­ жественных особенностей его драматургии, творческого принципа писателя, заявленно­ го в одном из самых ранних произведе­ ний —юмористическом рассказе «Стечение И* 163