Сибирские огни, 1982, № 11

ся, был слышим, и это В. Коржеву удалось показать точно и убедительно. Иногда, прав­ да, критик излишне возвеличивает поэтиче­ ские достижения своего героя, наводит, так сказать, «хрестоматийный глянец» на явно слабые произведения (например, высоко оценивает любовную лирику поэта 30-х ро­ дов, а ведь именно в ней И. Уткин не сумел преодолеть романсовой чувствительности — своей «ахиллесовой пяты»). Но в целом — как анализ поэтических удач Уткина, так и произведений неудачных, с налетом декла­ ративности, сделан на высоком профессио­ нальном уровне. И самое ценное в книге В. Коржева то, что, анализируя взлеты-падения Уткина на поэтической дороге, критик не выпускает из поля зрения время, в котором жил и творил его герой... Многие из отмеченных достоинств прису­ щи и другой книге В. Коржева «Казимир Лисовский», вышедшей в свет сравнительно недавно, в 1980 году. ь" п Творчество Казимира Лисовского пред­ ставляет собой, как сказано в аннотации к брошюре В. Коржева, «своеобразную поэти­ ческую энциклопедию сурового края», то есть Сибири. И критик, подробно характери­ зуя основные произведения поэта (данный портрет написан В. Коржевым уже в чисто монографическом ключе, когда на первом плане — анализ произведений, а факты «жи­ тия» остаются «за кадром»), стремится по­ казать читателю, что высокая аннота­ ционная аттестация К. Лисовского верна по сути. Обозревая литературную деятельность своего героя за четыре десятилетия, В. Кор- жев, естественно, заостряет внимание на тех произведениях поэта, которые получи­ ли широкую известность у читателей — это прежде всего поэмы «Русский человек Бе­ гичев», «Пять лучей звезды», «Сумасшедший поезд», многочисленные циклы стихов, вос­ певающие красоту необъятных сибирских просторов, красоту деяний человеческих рук, мужество славных сынов Сибири. Показы­ вая широту творческих интересов К. Лисов­ ского, «географию» его поэзии, критик не обходит стороной и просчеты-промахи, имев­ шие место в многолетней поэтической прак­ тике автора «Русского человека Бегичева», хотя ведет весьма аргументированную поле­ мику с теми критиками, что находили в по­ эзии Лисовского больше изъянов, чем дос­ тоинств. Убедительной представляется и попытка критика «реабилитировать» поэму К. Лисов­ ского «Слово о русской женщине», неспра­ ведливо отнесенную в 50-е годы критиком Ан. Тарасенковым к эпигонским произве­ дениям. В. Коржев, анализируя эту поэму, доказывает, что «следование какой-то поэ­ тической традиции еще не есть рабское под­ ражание основоположнику этой традиции» (Тарасенков упрекал Лисовского в некрити­ ческом заимствовании метафорических при­ емов у Некрасова и Есенина), воздает должное незаслуженно забытому произве­ дению сибиряка. Интересны наблюдения автора очерка о К. Лисовском над пейзажной лирикой поэ­ та, размышления о поэтическом преломле­ нии исторических реалий (анализ поэм «Бе­ жал бродяга с Сахалина», «Сумасшедший поезд»), 162 Беднее всего’ в работе В. Коржева про­ анализировано творчество К. Лисовского последних лет — тут критик сбился на не­ свойственную ему скороговорку и выделил у поэта по существу только один лирико- эпический триптих «Приближался двадца­ тый век», посвященный ленинской теме, ог­ раничившись ироническими замечаниями по адресу стихов, направленных против моло­ дых поэтов. Эта скороговорка несколько снижает общее хорошее впечатление о кни­ ге «Казимир Лисовский», написанной раско­ ванно и увлекательно. Творчеству известного сибирского поэта Ильи Мухачева посвятил свой портрет-ис­ следование другой известный сибирский по­ эт Александр Смердов (издание 1971 го­ да). Это— непринужденный рассказ о судьбе старшего собрата по перу, и в то же время А. Смердов пытается выявить своеобразие мухачевского поэтического голоса. Полемизируя с теми, кто склонен считать И. Мухачева певцом Алтая — и только, то есть поэтом локальной темы, «областного» горизонта, А. Смердов реши­ тельно утверждает: «Поэзия Ильи Мухаче­ ва... представляется нам не «неувядающим горным цветком в букете советской поэзии», а ее заметным родниковым притоком, са­ мобытным и непреходящим вкладом». И это утверждение не декларируется, а подкрепляется конкретным разбором сти­ хов и поэм И. Мухачева, достоинства ко­ торых, по мнению А. Смердова, еще по- настоящему не оценены. Сам автор книги об Илье Мухачеве, об­ ращаясь к творчеству поэта начальной поры (сборник стихов «Чуйский тракт», издан­ ный в 1926 году в Барнауле), анализируя стихи ■и поэмы, созданные Мухачевым в 30-е—50-е годы («Повесть о Демжае-ал- тайце», «Сайгалата», философскую лири­ ку), стремится восполнить пробел в оцен­ ке поэтического наследия певца Горного Алтая, доказывает, что «лучшими своими песнями» поэт «будет долго волновать... сегодняшних и завтрашних читателей». Не все в книге А. Смердова представля­ ется убедительным, иногда анализ стихов подменяется казенно-назывными характе­ ристиками («В наиболее зрелых и совер­ шенных своих произведениях Илья Муха- чев достигает подлинно философского, глу­ боко современного понимания и образного раскрытия великой идеи гармонического единства Человека и Природы, к осущест­ влению которой ныне, как никогда прежде, устремлено наше советское общество, все прогрессивное человечество»), но в целом книга получилась добротной, интересной. А вот исследование Б. Рясенцева о твор­ честве талантливого поэта-дальневосточни- ка Петра Комарова оставляет чувство не­ удовлетворенности. Все, вроде бы, в работе Б. Рясенцева присутствует: и попытка вы­ светить нелегкую судьбу поэта, скончав­ шегося в расцвете творческих сил на 39-м году жизни, и довольно обстоятельный ана­ лиз комаровских произведений, а книга все же производит впечатление чего-то незавер­ шенного, рыхлого, эклектичного. Смущает и «оценочная шкала», которой зачастую пользуется Б. Рясенцев: с одной стороны, критик восторженно говорит о сво­ ем герое как о ярком, самобытном поэте, творчество которого было высоко цени