Сибирские огни, 1982, № 11

ноты, недоговоренности, «педопроявлснно- сти». Исследователь, например, весьма невнят­ но объясняет «озорное» в характере своего героя, ограничиваясь довольно общей фра­ зой о других русских «озорниках» в литера­ туре, «чертовски талантливых и в то же время лишенных твердого житейского стержня», и ссылкой на горьковские «Бе­ седы о ремесле». Спору нет, скандальные бытовые выходки, доставившие поэту мно­ го неприятностей,— это рецидивы того са­ мого мещанского индивидуализма, который был заклеймен Горьким в «Беседах о ремес­ ле». Но, наверное, стоило бы потолковать об этом более конкретно и более основа­ тельно — ведь герой книги Е. Беленького не какой-то безымянный индивидуалист «во мещанстве», а один из крупнейших русских советских поэтов, яркая и неповторимая индивидуальность. Исследователь, правда, оговаривается, что он предпочитает «су­ дить о поэте по «строчечной сути» того, что он написал, не примешивая к этому ничего внешнего, постороннего», и стремится при­ держиваться этого принципа при анализе произведений П. Васильева, но тогда похо­ дя брошенная фраза о русских «озорниках» выглядит попросту ненужной. Впрочем, конкретный анализ стихов и по­ эм П. Васильева нередко ведется Е. Бе­ леньким тоже очень бегло и фрагментарно • и, несмотря на отдельные удачи, оставляет чувство неудовлетворенности в целом. А не­ которые пассажи вроде таких: «напряжен­ ная метафоричность его (Васильева.— Н. К.) поэзии, яростность его образов, их фламанд­ ская густота (?! — Н. К.) выражали опти­ мизм поэта, его влюбленность в реальный чувственный мир» — просто обескуражива­ ют велеречивой приблизительностью, тра­ фаретностью. Встречаются в книге Е. Беленького и та­ кие странные «обобщения»: «В «Песне» Ва­ сильева слышатся ликующие мотивы корни­ ловской «Песни о встречном»: Навстречу работе И солнцу навстречу Черлакский совхоз высыпал к берегам. Но написано и опубликовано это стихо­ творение на два года раньше знаменитой песни Б. Корнилова». Вот и попробуй разберись,^ как это «ли­ кующие мотивы корниловской песни» ухит­ рились еще за два года до рождения про­ сочиться в Васильевское стихотворение. Е. Беленький темпераментно полемизиру­ ет с теми исследователями творчества П. Ва­ сильева, которые не глубоко, а то и вовсе предвзято оценивали поэзию сибиряка. По­ лемика, как я уже отмечал, ведется Е. Бе­ леньким убедительно и уверенно, свидетель­ ствует как о любви исследователя к поэзии своего земляка, так и о серьезном проник­ новении критика в поэтический мир Василье­ ва. Жаль только, что порой Е. Беленький, защищая П. Васильева от недоброжелатель­ ной критики, впадает в другую крайность, стремясь доказать социальную зрелость по­ эта чуть ли не с самого раннего творчества (полемика с Ал. Михайловым по поводу по­ эмы «Песня о гибели казачьего войска») — тут вернее бы говорить не столько о соци­ ально-политической зрелости, сколько о со­ циальной и гражданской интуиции поэта, чувствующего неразрывную связь с народ­ ной правдой, с коренными чаяниями наро­ да — «чтобы республика наша цвела». Более аргументированными выглядят возражения Е. Беленького тем критикам, которые обвиняли П. Васильева в «маски­ ровке» (анализ поэм «Соляной бунт», «Од­ на ночь», «Синицин и К°», «Кулаки», «Принц Фома», «Христолюбовские ситцы»'), но сам разбор большинства поэм —чересчур бег­ лый, торопливый, «штриховой»... Два завершенных литературных портрета (Иосифа Уткина и Казимира Лисовского) написаны критиком В. Коржевым. Завер­ шенных в том смысле, что герои обоих порт­ ретов, как и Павел Васильев, тоже, к ве­ ликому сожалению, не порадуют больше читателей новыми произведениями: почти че­ тыре десятилетия назад трагически оборва­ лась жизнь поэта-воина Иосифа Уткина, два года прошло и со дня кончины Кази­ мира Лисовского... Обе книги написаны рукой опытного кри­ тика, прекрасно чувствующего поэтическое слово. Очерк об Иосифе Уткине появился в свет в тот же год, что и книга Е. Беленько­ го о Павле Васильеве, поэтому непроиз­ вольно напрашивается сравнение той и дру­ гой работ в методологическом плане. В отличие от монографии Е. Беленького, литературный портрет Иосифа Уткина, на­ писанный В. Коржевым, выходит из рамок чисто монографического исследования, в нем есть приметы портрета-судьбы, вбираю­ щего в себя анализ творчества героя, и ос­ новные вехи его биографии (в книге Е. Бе­ ленького тоже называются отдельные био­ графические факты из жизни П. Васильева, но именно только называются, а в книге об И. Уткине эти факты играют ферментирую­ щую роль в творческом развитии поэта). «Художник и время — нерасторжимы...» — этот постулат, заявленный В. Коржевым в начале очерка об Иосифе Уткине, становит­ ся в повествовании главным, опорным в на­ блюдениях и размышлениях критика. Иосиф Уткин рос и формировался как гражданин и художник под непосредственным воздейст­ вием живого пламени Великого Октября: был участником гражданской войны, дея­ тельно сотрудничал в партийной печати в качестве журналиста-газетчика и до конца жизни продолжал считать себя солдатом революции. Детство мое! Мой расстрелянный мир! Милое детство?! А рядом... Я оглянулся: Стоит командир. Мой командир отряда,— эти строки из поэмы «Милое детство» очень точно характеризуют путь в революцию многих сверстников поэта и, как верно от­ мечает В. Коржев, «раскрывают нам слож­ ный процесс рождения нового человека», воспеванию которого и отдавал ^свой скромный, но очень нежный и чистый дар Иосиф Уткин. Да, поэтическое дарование И. Уткина, безусловно, несравнимо с огромностью та­ ланта Павла Васильева или другц)? совет­ ских поэтов первой величины, с которыми был знаком и дружен герой очерка В. Кор- жева. Но в хоре поэтических голосов 20-х — 40-х годов голос Уткина все же не затерял- 161 Ц Сибирские огни М 11