Сибирские огни, 1982, № 10

БРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ Лопасти задаривая блеском. Молодое солнце к лицам льнет. По льняным протокам, Перелескам Рассылает грохот вертолет. Подлетаем, Шумно нависаем... Вот — За»плосколицым озерцом Гомоном людским, Собачьим лаем Полыхнет старинное сельцо. Вот — рыбацкий мотобот в рассвете (Истекая полымем в руках, Рыбаков отдаривают сети Красноперой стужею сырка...) И вот-вот, В росе купая ноги. Вспыхнет обичанка впереди — Развернувшись на протяжном вздохе. Лопаются маки На груди. Трепетные, Яркие, Живые, Не чета садовым — полевые! Эх, и маки! Налиты притом Молодым, застенчивым теплом. Но, увы, ни рыбаков, ни лая. Юной синевы из-под руки... Только полоротые сараи Глухо гасят Пыльные зевки. И тропинка не видна в ногах, Прячась в беспросветных лопухах. Выводок заезженных телег. Погляди, ребята. Постный век! По суглинку и назему — пехом. Заскучал, смекаю, экипаж... Не до роз — Буренкиной лепехой. Брошенная улочка, уважь! Беспризорный, Куксится над нами Колоколец — вырванный язык. Но впитала избяная память Пересохший Петушиный крик... Брезжит сирыми пазами Овдовевшая изба. Избяная Горбылями Перечеркнута судьба. Заметен листвою палой. Молчалив простор... Окрест На земле разумной, талой Безразличье ставит крест. Горе памятью не лечат. Здесь и птицы гнезд не вьют, И нетопленые печи Теплят жалобу свою... Вдруг из-за ветреных берез В мерцанье спелых рос Лохматый, грузный, круглый лай выкатывает пес. Он вылетает к нам, и хвост в восторженных репьях, И ликование светло блеснуло на зубах. Он так ликует и шумит, как будто со стрехи Сигают ярко петухи. Взрывая лопухи. Он лижет в щеки, скачет он, в глаза глядит светло. Ликует, лает и шумит за целое село. По гумнам рассыпает гам и сеет ералаш, И, подзывая пса: «Он наш»,— решает экипаж. И подошел к нему пилот, и вздрогнул: «Что с тобой!» — Из глубины его зрачков на нас глядела боль, Она глядела из села. Крапивою цвела. Таила отблеск в глубине разбитого стекла. Ну, что ж, пора на вертолет... Вздохнул второй пилот И неумело посвистел* кивая псу: «Вперед!» Но — вольный выкормыш лесов и толей — дыбя ворс. Унес ворчанье в лопухи враз погрустневший пес^ ...Завис железною грозой над самой головой Наш МИ-восьмой... Земля, земля нас хмуро тянет вниз, Ползут поляны и кусты... Но что за странный вой. Выхлестываясь из грозы. Над пожнями повис! Он догонял, не отставал. Казалось, рос он, рос. Касаясь нотой болевой растерянных сердец, И до Полуденных Озер бежал за нами пес. Наш брат по дому и земле, по боли, наконец... ЕЛЕНА Елена, Понур твой синий. Твой мартовский синий взор. Над чьею судьбой простерлось Твое соловьиное имя! Махнувши тебе рукою, пригубил его помор И громыхнул по сходням Подкованными своими... И — соры в дремучих чайках Отхлынули вдаль, галдя. И — грудь, развернувшись мерно. Вздымалась, как гулкий парус. Ложась на волну щекою. Покряхтывала ладья, 4 Одетая океаном в литой ледяной стеклярус. Несла надо льдом обшивка Соленый, смоленый хруст... Застыл помор у кормила — Его распирала жажда Познать этот мир скорее на плотность, на вес, на вкус. Вобрать его — ветром, солью — порывисто, грубо, жадно.