Сибирские огни, 1982, № 10

к о с н ый . —И поправился, жалея себя.— Это не год такой, это жизнь у меня такая —* в и с о к о с н а я » , Частъ вторая. СВЕТЛОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ і Даже через несколько лет, вспоминая свою и с т о р и ю , Дымочек помнил во всех подробностях каждую минуту субботы — каторжного дня, самого, пожалуй, тяжелого самого в и с о к о с н о г о дня жизни. Отец не разговаривал, каша пригорела — завтрака­ ли раздельно. Ни к смычку, ни к канифоли отец не притронулся, лег в постель, постаны­ вал, но не сильно — не болезни жгли его, обида. Чтобы не слышать отца, Дымочек по­ шел в огород. Стена стайки, выходившей на ровненькие ряды беленько цветущей кар­ тошки, давно обносилась — из ощерившихся пазов лохмато и пыльно обвисали клочья вылезшей пакли. Ножом-скобелем Дымочек аккуратно ободрал все лохмотья, смешал их с паклей, взятой из запасов отца, и часа три колотил деревянным молотком по коно­ патке, вгоняя паклю под слежавшиеся бревна. Куры в стайке подняли хай. Дымочек их выгнал, но добра с того не нажил: не выходя со двора, они загадили крыльцо, побили бледные, проросшие под стеной лопушки. «Вот я какой! — издевался Дымочек.— Жил, жил, а потом одним махом закрыл целое предприятие! Лишил работы целую бригаду!..» Загрузив тележку пустыми бидонами, отправился по воду. Не к колонке, что за уг­ лом, а в дальний, что в переулке, колодец Маточкиных. Колодец этот неглубок, крыт навесом, внизу, в проеме темного брусчатого сруба, туманно подрагивала вода. Накло­ нясь над срубом, Дымочек смутно разглядел внизу свое чуть колеблющееся и тоже как бы туманное отражение. Хмыкнул. Еще бы не наделать глупостейі Это ж разве лицо? Это б^іин, которому зачем-то придано сходство с лицом... А глаза! Разве это глаза? Разве можно в таких глазах увидеть хоть кроху ума? «Нет,— сказал себе Дымочек,— Ум, он дается таким, как отец или как Олежка Цепляев. Даже странно, что отец никогда не мечтал летать на самолете или написать книгу...» «А мржет, правда,— подумал он.—Может, правда, знал отец что-то такое, что не будучи работой, как бы не входя в нее, делало ее все же именно такой — н е о б х о д и ­ мой, как желание есть и спать? Может, потому отец и страдает по ней, что у ш л а она? Но если так, чем объяснить т а кое ? Сколько раз бывало, что отец, Дымочек это хорошо помнил, увлекаясь, играючи, начинал новое большое дело, которого добивался долго и трудно, дело, нравящееся ему, дело, легшее на душу, и на полном подъеме, на)1 самом счастливом, высоком пике вдруг как срывался — запивал по-черному, бросал все, даже жил в столярке — валялся там в опилках и стружках. И причин, по крайней мере внешне, вроде бы не было, хотя в толстой клеенчатой тетради, в которую отец на про­ тяжении ряда лет вносил данные о погоде — дождь, снег, ветры, температура, появля­ лась после таких разгулов краткая, вполне объясняющая погоду п о т е р я н н ы х дней запись — «хреново». Но почему хреново? Может, это самое, то, чего Дымочек никак не мог понять и что все-таки, видно, стояло над работой, на самом деле было совсем иным и не могло поддерживать человека?..» «Если уж потерял инструмент,— подумал хмуро Дымочек,— то лучше об этом ин­ струменте больше не вспоминать. Лучше вообще уйти в лес, жить в лесу, никого не ви­ деть, забыть о том, что любое дерево, под которым ты живешь, любое дерево будет сниться тебе как стул, кресло или скамейка: забыть о том, как приятно долбіить, пере­ краивать, строгать, п е р е у с т р а и в а т ь этот, пусть и не им, Дымочком, созданный мир...» «В этом-то и есть р а б о т а,— сказал он себе,— п е р е у с т р о и т ь мир!» И прикинул в уме: «Нечего ведь бояться мужикам. Подумаешь, с т о д в а д ц а т ь . . . Можно и больше дать, если Кившенко, директор, обеспечит заказы, а мы не будем, как раньше, раскачи­ ваться с приглядкой — что и как раньше начать, а начнем все вместе, не разбирая, кто из нас пенсионер, а кто только еще начинает...» И поймал себя: 36