Сибирские огни, 1982, № 10

да Васильевна ставила стихи Цепляева в каждый литмонтаж. «Поля российские, пожар осиновый,— читали со сцены.— Мы входим в рощу, как входят в сказку,— следовал широкий жест руками от сердца.— Идем по-лисьи, шажками тихими,— и всплеск рука­ ми, как бы пугаясь: — Боясь обжечься, глядим с опаской!» У этого стихотворения бы­ ла и концовка, но ее, по приказу Ираиды Васильевны, не читали. А Дымочку нравилось. «Сгребаю листья, а листья пахнут... Ах, сколько страху!» И если уж говорить, Оле.жке просто не везло. После школы попал в кондукторский резерв, а резерв тот прикрыли. Поехал в Анжерку на курсы шоферов, попался навеселе администрации... Пришлось вернуться в Таловку, работал не имея разряда, вот и скопилось на душе. Увидит Че­ боту с плахой в руках или красноглазого поутру Карабаныча, вот и отмочит: «Ну, па­ вианы! Форменные!» 6 ...Дымочек вновь навалился на штакетник. «Точно! Не зря вспомнил Олежку. Ведь чю-то он вчера говорил, я, дурак, не запомнил. А ведь, что ни скажешь, все ляжет...» Ну да... Вернулся он, значит, вчера. Поздно вечером. Столярка закрыта, в столяр­ ку уже не пойдешь, да и отец ждал его: сидел у окна, пилил скрипку длинным смы­ чком. С тех пор как отец потерял зрение, скрипка стала для него не просто инстру­ ментом, а в ы р у ч а л о ч к о й . Раньше мало играл, а теперь как прилип. И как иначе? Книгу не почитаешь, хозяйство не по глазам. Ну, выйдет во двор, нарубит на ощупь дровишек — все. Получалось, что скрипка не отвлечение, как раньше было, а главное дело. Тут глаза не нужны, тут можно обойтись слухом. Сыграет «Камаринскую» или «Возьмем винтовки новые...» Скрипка крошечная, удобная, он ее клеил сам. По-своему, с секретом, сушил еловую дранку, что-то вымерял, вслушивался, еще когда был зрячим. Со смычком выручил Ян Утрббин — скосил у совхозной кобылы полхвоста. Кобыле все равно, а отцу — музыка. Юре нравилось слушать отца. Отец седой, даже белый, сутулится, ключицы такие впалые, что хоть плачь, пахло от него всегда табаком и канифолью, которой он нати­ рал смычок, как раньше натирал варом дратву. Выйдет в садик, сядет в тени и пилит: «Мы — красная кавалерия...» А Дымочек привалится к стенке, сигарету жжет и смотрит сквозь раскрытое окно на горбатый домик тети Маши, сторожихи из их столярки,__ с л у ш а е т . Солнце садится, в садике все красное — и кусты, и отец, и бутылка с ква­ сом, оставленная на завалинке. Так хорошо становится, так не по себе, что хоть беги из Таловки — отца жаль! У других, смотри, сыновья летают в открытый космос, у дру­ гих, смотри, сыновья спасают из огня государственный скот, а вот он, Юра Дымочек не удался. Как не пожалеть отца?.. Рано или поздно отец что-то чувствовал, поднимал голову: — Ктой-то? Юра? 1 — Ну, а кто еще? — Вот я и чувствую — человек. А какой — непонятно. — Ну, это и зрячие не всегда поймут. — Газеты-то принесли? — поинтересуется отец,— Что там нового-то, в Америке? — Да что нового... Разлагается. Вот и поговорили. 7 Дымочек поморщился. Бывает, бродит в голове забытое слово — вот оно, а не возь­ мешь! «Точно! I оворил что-то Олежка!» Ведь он, Дымочек, вчера только к нему и ус­ пел сбегать. Вернулся из командировки, услышал от отца — как там в Америке? — и сразу, отец даже обиделся, к Олежке. Общежитие над рекой, за парком, и парк надо обходить — минут десять. Но Дымочек знал свой путь — сквозь дыру в заборе. Он этим путем пользовался со школьных лет, и Олежек пользовался — он жил тогда у неродной тетки. Там, в парке, у забора до сих пор стоит тополь; одну его ветку Дымо­ чек в девятом классе перевязал стальной проволокой, в знак любви к однокласснице Асе Васильченко. Загадывал так: лопнет проволока, лопнет и любовь. Но проволока не лопнула, а ввелась в кору, вошла в плоть дерева, любовь же почему-то лопнула. Сразу после школы Ася уехала в Анжерку и нарожала детей известному шахтеру; дело хо­ 29