Сибирские огни, 1982, № 10

гу, не торопится вроде, медлителен, но не уследи за ним — враз свистнет кулек гвоздей или плаху. «Ну зачем? — спросит мастер.— Взял бы да выписал, я не откажу». Чебота пожмет плечами: «Ну, извиняй». Дымочек, в отличие от Чеботы, бывал в разных городах. В Барнауле, в Бийске, у родственников в Юрге. После армии добрался с дружком ефрейтором до Киселевска, тот все советовал рвать из Таловки. Тут Дымочек не согласился. Какая-никакая, а ро­ дина. Какое-никакое, а предприятие. А в-третьих, пусть она, Таловка, не центр, так это и хорошо — не затеряешься в ней, не станешь винтиком, шпонкой, всегда останешь­ ся на виду. И не надо бегать по магазинам: огурцы, молоко, мясо — с в о е ! В Киселев- ске же том зашли в ресторан — пыль такая, что хоть закрывай тарелку руками... Одна беда в Таловке — заказы. Тут мастер прав, никогда столяры не давали больше девяно­ ста процентов. Одна неделя на сто, другая пустая. Вот и садится выработка. Даже слух прошел: прикроют столярку за нерентабельность. Но слухам не верили, за табу­ реткой или столом в город не поедешь, а они всегда нужны. Даже Кившенко, директор, сказал: «Закрыть нетрудно, сложнее снова открыть...» 4 «Поедешь!»— сказал мастер и указал на Дымочка. В самом деле: Чеботу не по­ шлешь, мало чести мести чужие улицы; мастер не едет, ссылается — высока для него трибуна; Карабанова не оторвешь от хозяйства; Ян бессловесен, а Ивлев, наоборот, та­ кое там ляпнет, что посчитают таловчан за этих, как их там, п а в и а н о в,— так Олеж- ка, дружок, любил говорить. Его-то, Олежку, тоже не пошлешь — молод и без разряда. Так Дымочек попал в Кемерово. Потолкался в коридоре, послушал — зря боялся! Все свои, все на него похожи и го­ ворят хорошо. Дымочек даже удивился: ведь если выполнить все обещания, ведь это что, ведь это — ложись на травку да разглядывай, какие чистые и зеленые стоят горо­ да!.. Не отстал, конечно, и Тайгинский комбинат: Кившенко, директор, пообещал отда­ чу на все сто семь процентов. Дымочек п о н я л : «Это он подумал о н а с. Они, тайгин- цы, дадут сто двадцать, а мы, как всегда, девяносто. Вот и выйдет сто семь...» И услышал свое имя. В зале, где проводилось совещание, собралось человек сорок — духота. Все шеве­ лятся, все дышут, в открытые окна несет химией. «Курам здесь не нестись...» — отме­ тил Дымочек и снова услышал свою фамилию... Кившенко, директор, машет рукой и говорит: «Из Таловки тут есть товарищ. Они у нас на отшибе, хорошо бы послушать их». Так и сказал — и х, будто Дымочков собралось несколько. Помялся Дымочек, но вышел к президиуму, стал у стола, еще раз посмотрел в зал— да, свои сидят! И выдал: «Вот борьба все, борьба! А работать, я так думаю, на­ до все ж без борьбы. Иначе мы сегодня сто двадцать соберем, а завтра не получим и пятьдесят. Надо бы не по борьбе, а по труду, вот как!» В зале сразу загудели, как в улье, выставились на Дымочка: «Как это?» — «Да как,— продолжал Дымочек.— А про­ сто! Подвезите вовремя пиломатериал, дайте такой инструмент, чтобы мы не переделы­ вали его на свои железки, и, главное, работу дайте на каждый день. Вот и пойдет не борьба, а' труд. Точно!» Даже Кившенко, директор, вздернул брови: «А вы что, работае­ те не каждый день?» — «Как иначе? — удивился Дымочек,— Сегодня есть заказ, завтра есть, а потом полмесяца только снятся нам верстаки. Я так думаю, это потому, что вы в городе задыхаетесь от заказов и от жадности. А надо бы часть этих заказов пе­ редать нам, таловчанам, тогда бы мы и сами дали сто двадцать процентов!» Вот и все. Как бы сказал Олежка Цепляев, дружок,— о т к у с а л с я . Даже Кив­ шенко, директор, что-то записал в блокнот. И в первом ряду мужичонка в белой ру­ башке и в белых штанах что-то начирикал в блокнотике — заинтересовался, значит. 5 « Он, Дымочек, вспомнил об Олежке не просто так. К Олежке у него, Дымочка, бы­ ло особое отношение. Ну, случилось — пришел в столярку в январе, а в феврале сде­ лал уже первый прогул. Так ведь после этого достал для столярки рулон наждачной бу­ маги, и, кроме того, причина была, о которой знал только Дымочек. Чем бы Олежек ни занимался, главным у него оставались стихи. В школе учительница литературы Ираи­ 28