Сибирские огни, 1982, № 10

Аскольд Якубовский. Зѵмттмш ■ снегу. Повести и рассказы. Новосибирск, Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1981. Название мгновенно подсказывает во­ ображению редкостные причуды природы, и сразу предчувствуешь встречу с чем-то необычным и неминуемо радостным. Но гаснет чувство от соприкосновения с излишним рационализмом, охватывает холод от жесткой логики иных современ­ ников наших, как только начинаешь зна­ комиться с героями новой книги Аскольда Якубовского... Человек утверждается разумом, а мысль возникает и оформляется трудно: «...Мысль очень похожа на ребенка — она зачинает­ ся, рождается, вырастает. Ее нужно схва­ тить, питать усилием размышлений». Иван Матвеевич, искусствовед из не­ большого рассказа А. Якубовского, испо­ ведально сообщил об одном своем «неэсте­ тичном поступке»: «Вы нс поверите, но поступок этот я совершил, чтобы сберечь мысль. Была яркая зимняя ночь, мороз, луна. Я стоял у окна и обдумывал тему: «Сибирская школа художников-пейзажи- стов». Я выключил свет и стоял в темноте, чтобы сосредоточиться. Но этому все что- то мешало: скрип шагов с улицы. Мешая думать, в прихожей скулила Земляника — собачка с шапку величиной. Собака кро­ хотная, красная, пучеглазая, сиротливая и нервная. Жила она у нас недели две-три. По-моему, собачку бросили переезжавшие хозяева, и мои женщины взяли ее. Я слу­ шал визги Земляники, и раздражение охва­ тывало меня, хуже того, отчаяние, т. к. мысль не давалась мне, а ускользала». Иван Матвеевич вывел Землянику в ночь, поманил по дороге к частным домам. Было холодно. Иван Матвеевич подхватил собаку под локотки и посадил в снег, в чей-то палисадник. Под коркой снег ока­ зался рыхлым и сыпучим, и Земляника по­ грузилась в него. И на снегу оказалась только ее голова, и «...блеск в очень боль­ ших глазах, прямо смотрящих на меня. Запищи она, я бы ее взял. Но Земляника молчала, и я ушел домой, предполагая, что собака убежит в свою котельную». Утром совесть все-таки обеспокоила Ивана Матвеевича, и он пошел взглянуть на оставленную на морозе собаку. Она стояла в снегу, глаза ее были от­ крыты, но припорошены снегом. Он по­ трогал ее — камень! Это огорчило Ивана Матвеевича. Но не проходило радостное ощущение ясного утра и солнца. «Мысль, как бабочка, опустилась к нему. Он запи­ сал ее». Иван Матвеевич был очень доволен со­ бой: мысль нашел! «Да, он виноват перед собакой и должен наказать себя сверхурочной работой над найденной мыслью». . Вот и весь рассказ. Но трудно выходить из его напряженного нравственного поля. Оказывается, как легко подбирать объек­ тивные объяснения поступку, пусть даже он аморален. Всем можно поступиться, ото всего избавиться для пользы дела. Под­ вигаемый рационализмом, .этот человек полностью лишился состраданья. А по Якубовскому, все живое имеет рав­ ное естественное право на существование. Кроме того, оно, это живое, наделено не менее сложными свойствами, чем сам че­ ловек. Собаки отличаются привяэанностью, верностью, умением улавливать настрое­ ние и беспокойство друга. Об этих качест­ вах животных, не всегда доступных чело­ веку, и поведал автор в повести «Четверо». Й вся книга А. Якубовского, • а в ней опубликованы три повести и рассказы, на­ писанные в разные годы, это свидетель­ ство искреннего изумления человека перед мудростью всего живущего на земле. В сущности, бытие человека — это ощу­ щение, понимание родства со всем живым, сознание невозможности полноценной жиз­ ни человека, выключенного из ппироды. Особенно точно показывает это А. Якубов­ ский в повести «Багряный лес». Автор психологически точно показывает возможности контакта человека с приро­ дой, показывает великую доброту мира. Особое место занимает в книге раздел «Вечная охота». Это рассказы о неугаси­ мой страсти, пронесенной через тысячеле­ тия, о таланте охотничьих собак. А. Якубовский, геолог по профессии, охотник, в рассказах этого цикла не столь­ ко описывает охоту, сколько прощается с ней, сообщая, что эта людская деятельность по причине малочисленности животного ми­ ра утратила право на существование. Известен был всем брошенный пес Ло­ бастый. Он легко прибивался к охотнику и благодарно отдавал ему свой поисковый талант: выслеживал дичь, приносил уби­ тую,— одним .словом, преданно работал до ухода в город случайного хозяина. Пес был безродный — его бросали. С приходом доугих охотников — все повторялось. И герой рассказа «Лобастый» тоже ос­ тавлял его на перроне. «Лобастый сжался щетинистым комом, понурив голову. Ря­ дом его тень, круглая, угольно-черная. Меня вдруг ожгла мысль — пес все пони­ мал. Он понимал свою ненужность, забро­ шенность. Мне стало жаль собаку. Случай подарил ей светлый ум и охотничью страсть. Щедрый дар сделал ее несчаст­ ной. Будь Лобастый как все, он дрался бы, воровал, водил дружбу с псами и был бы счастлив собачьим счастьем: сытостью, теплом, дракрй. Но одаренность вырвала его из круга простых животных радо­ стей»... Собака Стрелка, до самозабвения слу­ жившая охотничьей страсти, упала на охо­ те замертво. «Она шла навстречу солнцу, окруженная его сиянием. Солнце брызгало мне в лицо и оттого казалось — горят верхушки трав зеленым пламенем. Стрелка замерла на стойке, обернулась ко мне, исчезла... Те­ перь мне иной раз такое подумается: хо­ рошо умерла Стрелка, радостно. Дай бог каждому умереть за любимым делом». Но вся любовь, все привязанности, весь юмор Якубовского-рассказчика сосредо­ точились на собаке Фрам. С воспоминания­ ми о нем, а вернее о собаке, послужившей прообразом Фрама, испытал писатель А. Якубовский благодарную любовь к другу и внушил нам эту любовь с тихой светлой признательностью. Новая книга сибирского писателя А. Якубовского, я сказал сибирского без боязни сузить значение всего его творче­ ства, изобилует именно сибирскими заме­ 175