Сибирские огни, 1982, № 10

богаче. «И уж если,— решает однажды Оль­ га-м ол одо сть нам покалечили, уж если мы живем и будем жить здесь, нам надо, надо, девчата, держать крепкую связь с нашей Родиной, делать для этого все, что только в наших силах». В этом свете жал­ кой и убогой представляется судьба тех, кто подобно тоже бывшей лагерной узнице Светлане Стрельцовой безоговорочно при­ нял законы собственнического мира, поверил во всемогущество «одного лишь франка» и кому суждено испытать на чужбине лишь тяжесть духовного одиночества и опусто­ шения. Памятью о войне рождено и заключаю­ щее книгу произведение «Город Чистополь на Каме». Это мемуарное повествование пе­ реносит читателя в один из провинциаль­ ных городков Татарии, где нашла времен­ ный приют группа писателей и их семей, эвакуированных в начале войны из Москвы. В те памятные «две зимы и два лета» Н. В. Чертова возглавила небольшой коллектив Чистопольской студии радиовещания и те­ перь, через тридцать с лишним лет, вспоми­ нает своих соратников, коллег, помощников, с которыми делила не только тяжесть ли­ шений, но и радость общего труда во имя победы. «Нас,— говорит Н. В. Чертова,— было более десятка писателей, ставших чи- стопольцами. И почти все мы, преодолевая неизбежные в новых условиях жизненные сложности и болея сердцем за свою страну, продолжали напряженно трудиться». В Чи­ стополе жили тогда Борис Пастернак, Ни­ колай Асеев, Михаил Исаковский, Мария Петровых, Маргарита Шор, Ангелина Сте­ панова, многие другие деятели советской культуры. Так возникает целая галерея лиц и характеров, прорисовываются отдельные эпизоды, картины, судьбы. Писательница не претендует на цельное, развернутое повест­ вование, а считает своим долгом лишь «за­ писать все, что видела, делала, слышала» и тем самым отдать законную дань призна­ тельности и уважения к тем, кто силою творческого духа .умел возвыситься над личными невзгодами и верно служить обще­ му делу. В отличие от «Деревянных башмаков» здесь документальность — не скрытый фун­ дамент повествования, а непосредственный строительный материал. Вспоминая о лю­ дях, известных многим, писательница утра- ' чивает право на вымысел, к тому же за дальностью временной дистанции многое не­ избежно оказывается подернутым «дымкой забвения». Но, несмотря на некоторую обобщенность мемуарного письма и ощутимую временами осторожность в отборе деталей, автор уме­ ет донести до читателя и неповторимую ат­ мосферу трудных военных лет, и многими ценными штрихами восполнить при этом наше представление о дорогих именах. Повесть «В глубине степей», имеющая подзаголовок «Записки об отце», в основе своей тоже документальна, только доку­ ментальность ее носит иной, автобиографи­ ческий, характер, ибо, рассказывая о своем отце — земском враче Василии Федоровиче Чертове,— всей его жизни, наполненной .са­ моотверженным служением людям, прежде всего русскому мужику, писательница рас­ сказывает одновременно и о себе путях формирования своего внутреннего мира, за­ калке характера, истоках личности, о том влиянии, которое оказали на нее цельная, чистая, искренняя натура отца и весь строй деревенской жизни тех лет. «В глубине сте­ пей» — это записки о человеке умной души и чуткого сердца, со своим самобытным ко­ дексом чести, долга, любви, верности, неиз­ менно отличавших лучших представителей русской интеллигенции, но одновременно и еще одна в русской литературе талантливая повесть о детстве, увиденном уже глазами умудренного долгим жизненным опытом че­ ловека. Кроме того, «В глубине степей» — ■это еще одно глубокое интересное произве­ дение о жизни русской деревни в прошлом, выгорающей дотла во время пожаров, вы­ мирающей от неурожаев, голода, повальных болезней,. страдающей от мироедов, про­ зябающей в невежестве и предрассудках, и все-таки богатой людьми добрыми и та­ лантливыми, золотом народных сердец. Объединив разные произведения, Надеж­ да Чертова тем не менее и здесь осталась верна своему принципу: дать читателю ощу­ щение цельной книги, сквозным началом ко­ торой стала мысль о подлинных, неумираю­ щих и неисчезающих, ценностях человече­ ской жизни. Л. ЯКИМОВА В. Г. Одиноков. Типология образов в худо­ жественной системе Ф. М. Достоевского. Изд-во «Наука». Сибирское отделение, Но­ восибирск, 1981. О Достоевском много пишут и у нас, и за рубежом. Огромно его влияние на миро­ вую литературу' и глубоко различно вос­ приятие его творчества в нашей стране и на Западе. Для большинства западных исследовате­ лей, как и сто лет назад, Достоевский оста­ ется певцом страдания и сострадания, «за­ гадочной русской души». В XX веке о нем пишут как о предтече Ницше и Шопенгауэ­ ра с их теориями «сверхчеловека», «вседо­ зволенности». Пишут о Достоевском и как о художнике, в совершенстве изображавшем «больное сознание», как об основополож­ нике русского детективного романа. Восприятие творчества Достоевского в нашей стране менялось и меняется в соот­ ветствии с изменением исторических усло­ вий, с находкой многих неизвестных ранее материалов, записей, планов, наконец, в свя­ зи с необходимостью опровергнуть как буд­ то проверенные, устоявшиеся концепции. Каждая новая эпоха требует нового прочте­ ния знакомых книг. Профессор, доктор филологических наук В. Г. Одиноков давно и много пишет о рус­ ской литературе XIX века, известны его книги о Пушкине, Толстом, многочисленные статьи. В новой работе В. Г. Одиноков ре­ шает двойную задачу: приводит в систе­ му представления о писателе на сегодняш­ ний день и одновременно предлагает свою систему рассмотрения образов, являющихся основополагающими в творчестве Достоев­ ского. «...Важно подчеркнуть,— замечает исследователь,— что у Достоевского наблю­ дается не просто повторяемость, а тяготение к системе, которая «замыкается» сквозными образами — «сверхтипами». 171 "