Сибирские огни, 1982, № 10

пропагандой идей утопического социализма. Существовал, однако, и иной ряд, встреч­ ный поток произведений, представлявших собой различные модификации так называ­ емого «аятинигилистического» романа — «Взбаламученное море» А. Ф. Писемского, «Некуда», «Обойденные», «На ножах» Н. С. Лескова, художественно несостоятельная беллетристика В. П. Клюшникова, В. П. Авенариуса, Вс. Крестовского, Б. М. Мар­ кевича, В. Г. Авсеенко. Охранительское не­ приятие революционно-демократической идеологии отнюдь не всегда носило откры­ то неприязненный, откровенно ниспроверга- тельский характер, хитроумно прикрывалось порою фразеологией ‘ либерального вольно­ мыслия, порывавшего с традицией Черны­ шевского на деле, но не на словах. Неда­ ром Салтыков-Щедрин саркастически писал об исключительно «разговорном негодова­ нии», которым довольствуются герои рома­ нов А. К. Шеллера-МихайДО,ва «Гнилые бо­ лота» и «Жизнь Щуплова, его родных и знакомых». Ему же принадлежит уничи­ жительный отзыв о прозе Д. Л. Мордовце- ва, автора романов «Новые люди» и «Зна­ мение времени». В таком историческом и литературном контексте, отразившем высокий накал идейной борьбы 60-х годов, появился роман И. В. Омулевского «Шаг за шагом», опуб­ ликованный в 1870 г. журналом «Дело» и год спустя под названием «Светлов. Его взгляды и деятельность» вышедший отдель­ ным изданием. Передовая общественная мысль России сразу же восприняла его яв­ лением, сопредельным роману «Что де­ лать?» и противостоящим фальшивым сочи­ нениям как воинствующе «антинигилистиче- ского» направления, так и таким, в которых «антинигилизм» автбра маскировала гром­ кая либеральгіая фраза. Знаменательное в этом отношении свиде­ тельство мы находим в «Истории моего сов­ ременника». «У обществ,— писал Королен­ ко,— бывают свои настроения и предчувст­ вия. Такое настроение, смутное, но широко, охватывающее всех, и дает то, что принято называть «духом времени». В начале шести­ десятых годов великая реформа всколыхну­ ла всю жизнь, но волна обновления скоро начала отступать. То, что должно было пасть, не упало окончательно, что должно было возникнуть, не возникло вполне. Жизнь повисла на мертвой точке, и эта не­ определенность кидала свою тень на общее настроение. Дорога, на которую страна так радостно выступала в начале десятилетия, упиралась в неопределенность. Невольно чувствовался впереди кризис, неизбежность потрясений и героических усилий. В налич­ ности не было сил для разрешения кризиса. Оставалась надежда на будущее, на что-то новое, что придет с этим будущим, и преж­ де всего на «нового человека», которого должны выделить молодые поколения. Мо­ лодежь стала предметом особого внимания и надежд...» Писательское отношение к «новым людям» и было, по мысли Королен­ ко, тем пробным камнем, по которому опре­ делялись идейные позиции литературных лагерей: «...Герои прогрессивной беллетри­ стики несли разрушение старому миру. Художники-консерваторы звали своих геро­ ев на его защиту». Как дви крайних полю­ са столь резкого размежевания названы в 164 «Истории моего современника» романы Д. Мордовцева «Знамение времени» и И. В. Омулевского «Шаг за шагом». «Мордов­ цев,— вспоминал Короленко,— был писатель не вполне искренний и сильно «себе на уме»... Свой роман он начал эффектным бредом больного. В картинах этого бреда ловились намеки на казнь Каракозова. Это кидало на весь роман неуловимый для цен­ зора, но ясно ощутимый покров «револю­ ционности». Можно было подумать, что ав­ тору и его героям выход из современного положения ясен, и если бы не цензура, то они бы его, конечно, указали... Роман имел в то время огромный успех. Его зачитыва­ ли, комментировали, разгадывали намеки, которые, наверное, оставались загадкой для самого автора... Омулевский был гораздо искреннее и проще. От его романа веяло молодой верой и какой-то особенной бод­ ростью. Слабохарактерный, спившийся, по­ гибавший, он как бы раздваивался в своем произведении: себя он вывел в лице докто­ ра, мрачного меланхолика, страдающего за­ поем, безнадежно загубленного уже мраком окружающих условий, но благословляюще­ го своего молодого друга Светлова на но­ вую жизнь и борьбу. В Светлове, как об этом свидетельствует уже самая фамилия, воплощена вера в будущее. Он бодр, си­ лен, светел. Все ему удается, все преклоня­ ются перед его знаниями, характером, осо­ бенной удачливостью». Иронизируя далее над '«эзоповскими намеками и шарадами», которыми герои Мордовцева «закутывали» слово «революция», Короленко отмечал, что в романе И. В. Омулевского оно угадыва­ лось ясно и определенно как ближайшая перспектива развития «общества, вышед­ шего из крепостного строя и остановлен­ ного на пути к всестороннему раскрепо­ щению...». Заслуживают нашего внимания сетования Короленко на избыточную идеальность глав­ ного героя романа «Шаг за шагом», его «отвлеченную удачливость», «постоянное любование им автора», обернувшееся худо­ жественными потерями романиста, а также на зыбкость, расплывчатость идеала, оли­ цетворяемого Светловым: «Положительное было надуманно и туманно. Отрицание жи­ во и действительно». Однако, считаясь с по­ добными укорами и даже признавая их ре­ зонность, не будем забывать, что высказы­ вались они не под свежими впечатлениями от только что прочитанной книги, а спустя три с лишним десятилетия, уже перепро­ верившие идеи и образы романа практиче­ ским опытом народной истории. Вступление России в третий, пролетарский этап освобо­ дительного движения, размах и накал собы­ тий революции 1905 года действительно показали, как «много... наивного» было в социалистических утопиях революционеров- демократов, какими и впрямь «совершенно ребяческими» предстали иные «революцион­ ные планы даже серьезных людей». Не то в годы написания и действия романа «Шаг за шагом»: еще не перепроверенные исто­ рией, они воспринимались вполне опреде­ ленной, реальной программой революцион­ ного действия, направленного на конкретное решение неотложных вопросов времени, будь то легальная пропаганда социализма и борьба за демократические свободы, про­ свещение народа и эмансипация женщины,