Сибирские огни, 1982, № 10

сения храма (и составление проекта рестав­ рационных работ, и, естественно, сами эти работы) все стоит на мертвом якоре. О чем расскажут потомкам эти памятни­ ки, если они переживут нас? Не больше ли всего —- о нашем малом уважении к исто­ рии, к духовному наследию прошлых поко­ лений? Но это — потомкам... А нам самим сегодня судьбы их говорят недвусмысленно и внятно: как созрела уже идея создания общесибирского реставраци­ онного. центра, так нужен был Западной Си­ бири и свой проектировочный центр — крепкий, хорошо оснащенный, нормально финансируемый и укомплектованный знаю­ щими кадрами. Томичи — с их кадровыми и прочими ре­ сурсами— сегодня, пожалуй, единственно и были морально готовы к тому, чтобы «по­ тянуть» создание такого центра. Вот — ответ и на второй вопрос: не раз­ дутый ли местный патриотизм — такие их мечты? Патриотизм — да. Только — не местный. Обшесибирский. Хорошо бы, чтобы таким патриотизмом загорелось как можно больше людей. Ведь стоит того сибирское зодчество! «Ступень нашего собственного возвышения» Когда я думаю о судьбах сибирской де­ ревянной архитектуры, передо мною встает как символ ансамбль домов желябо на том­ ской Красноармейской улице: один (№ 67) выходит фасадом на самую улицу; к друго­ му (№ 67-а) надо пройти со двора. Стоящий во дворе серо-голубой дом с ко­ ричневой крышей весело сверкает на солн­ це желтяками отреставрированных деталей: здесь и резные жар-птицы, навершия, и нижние части обрамлений. До чего же изощ­ ренная фантазия была у мастеров, поста­ вивших этот дом! Чем только они ни изу­ красили его! Тут и множество башен и башенок, и два пристроенных балкона с террасами ИіС тройными окнами, и прорезные решетки во фронтонах со сложным узором растительного орнамента, и девять (!) сло­ ев резьбы на фризе,' и угловые акротерии с изогнутыми линиями шатров, и просечные трубы. Изумительный памятник! А рядом с ним — кривь и кось буквально разваливающегося на глазах (по крайней мере так было) дома 67. Ну, был бы деше­ венький, заурядный домишко — так и снес­ ти бы его не жалко, лишь бы открыть взору роскошество спрятавшегося во дворе кра­ савца. Так ведь нет — и этот, выходящий фасадом на улицу так называемый «крас­ ный» дом тоже был некогда красив (да он и сейчас красив, только немилосердно за­ пущен) ! Вот так они и стоят, два брата: один— реставрируемый и светлый, радостный, и второй — невеселый, неухоженный. День се­ годняшний и день вчерашний томских рес­ тавраторов. Или — еще точнее: символ дня сегодняшнего в судьбе томского деревянно­ го зодчества (№ 67-а) и символ, увы, сего­ дняшнего же дня большинства других дере­ вянных строений множества старых городов Западной Сибири (№67)... И, правду говоря, мне грустно, что моему журналистскому перу предоставляется воз­ можность для таких сопоставлений. Мне во­ все не хочется, подобно иным многомудрым скептикам, поднимать брови: что, мол, тут поделаешь, такова жизнь — всего плохого разом не исправишь! Я хочу, чтобы старое искусство не погибло. Для этого, собственно, я и написал этн пять десятков страниц машинописного тек­ ста: чтобы прочитавшие их прониклись схо­ жим чувством любви к этой старине, боли за нее... И вот сейчас я закрываю глаза, чтобы по­ пытаться представить все те портреты до­ мов, которые я набросал в этом очерке, но не вижу их. Передо мной не стоят больше отдельные какие-то дома: я вижу а р х и ­ т е к т у р у . И еще вижу декор этой архитектуры: не­ кое кипение деревянных резных кружев. Вот поплыли диковинные птицы в акроте- риях фронтонов. Вот скакнули вниз кони- охлупни с разинутыми, оскаленными в беге мордами. Вот колыхнулась бахрома про- пильных и профилированных модульонов- кронштейнов. Вот заструились пенящиеся деталями пилястры и древнерусские узоры обрамлений: петухи, голуби, «уточки», а ря­ дом — резные, точеные, витые колонки, сан­ дрики с накладными рельефными полотен­ цами, барочные завитки со вставными розет­ ками и вазонами... Это все — ёиденное. Это — живое. Это — часть той старой русской архитек­ туры, о которой так чудесно сказано у Го­ голя: «Пусть же она, хоть отрывками, яв­ ляется среди наших городов в таком виде, в каком она была при отжившем уже наро­ де, чтобы при взгляде на нее осенила нас мысль о минувшей его жизни и погрузила бы нас в его быт, в его привычки и степень понимания и вызвала бы у нас благодар­ ность за его существование, бывшего сту­ пенью и нашего собственного возвышения». Для этого, собственно, я и процитировал здесь немало умных и толковых слов: что­ бы прочитавшие их прониклись — схожим, скажем, с гоголевским — чувством уваже­ ния к ценностям, оставленным для нас ушедшими поколениями, а также и понима­ нием того, что это — ценности. И вот, наконец, перед моими глазами по­ является опять «берегиня» — полузавиток- полуптица, безгласный значок. Но такой вздох чудится в ее молчании, что невольно вырывается призыв к ней: — Сбереги, «берегиня», деревянную рез­ ную сибирскую красоту! Только символ — он и есть лишь символ. Лучше, если охрану эту берут на себя конкретные люди, обладающие реальными возможностями — те люди, от которых и впрямь зависит судьба наших старинных памятников культуры. И тогда все эти древопенные валы удиви­ тельных кружев, сотканных топорами, пила­ ми, стамесками и долотами, которые и по сей день не выпускают из талантливых рук русские люди.— словно бы сами собою скла­ дываются в чуть видоизмененный призыв: — Сбереги же красоту эту, берегиня-ре­ ставрация!.