Сибирские огни, 1982, № 10

скажем, прибыть в субботу, то не позднее четверга позвони и спроси, не заняты ли родственники особо важным делом, смогут ли принять гостей. Если получишь положи­ тельный ответ, то тут же сообщи точные данные: к завтраку или к обеду заявишься, сколько будет взрослых и сколько детей, добавь также, сколько времени думаешь в гостях задерживаться. Ну, что скажешь? Да если бы мне сестре или брату такие вопросы задавать, со стыда бы сгорела и век бы сама в гости не поехала». Ну, а сейчас, думается, будет в самый раз уместно вернуться к начальному вопросу: возможно ли привыкнуть? Раньше, как вы­ ше сказано, ответил бы: «Очень трудно». Теперь, после поездки в ФРГ, ответ может быть лишь один: «Невозможно. Никогда. Ни при каких обстоятельствах». Одинокая береза Лет десять т.ому назад пришлось читать два письма. В одном земляки сообщали: «Живем нормально», в другом: «Все у нас, считай, есть». И верилось. А почему бы и нет? Ведь Федеративной Республике доста­ лась после войны незначительно пострадав­ шая высокоразвитая промышленность, что позволило стране развиваться ускоренными темпами, быстро экономически окрепнуть, резко повысить жизненный уровень и уже в 50-х годах войти в элиту капиталистических государств. Да, верилось... Но недаром говорится, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услы­ шать. И вот представился случай, когда можно было пользоваться не только слухом, но и взглянуть на вещи собственными гла­ зами. И тут мы на первых же порах, при первых шагах по земле ФРГ, убедились, на­ сколько правильна мысль, что лучше хотя бы один раз увидеть... Чтобы читателю объяснить, на чем бази­ руется это убеждение, вернемся к выше­ приведенным из письма строкам. Итак: «Живем нормально». Да, если считать, что человеку, кроме жилья и харчей, ничего не нужно и его жизненные интересы, его ду­ ховные потребности на этом исчерпаны, то «нормально». Но прежде чем говорить о степени нор­ мальности жизни, вспомним и строку из второго письма. «Все у нас, считай, есть». Однако это утверждение нуждается в более детальном анализе. Здесь сам собою напра­ шивается вопрос: а все ли есть? Да, все, но опять же лишь в том случае, если не брать во внимание известную аксиому, что человек сыт не хлебом единым, все есть, если втиснуться в свою узкую конуру, на­ бить потуже желудок, на все вокруг за­ крыть глаза и намертво выключить мозг. Но в том-то и суть, что речь не о существе, которому достаточно теплого хлева и на­ полненных грубыми кормами яслей... Речь о людях, которые оторвались от родной земли, и о людях, которым эту зем­ лю забыть не дано. Именно к этим выводам мы пришли, встречаясь на чужбине с зем­ ляками. Нет, не все высказывают, что их уг­ нетает, не все тут же проклинают судьбу. Но надо было не иметь сердца, чтобы не чувст­ вовать недосказанное, надо быть слепым, чтобы не заметить боль их переживаний. Ведь подчас можно мысли человека читать по глазам, даже не обладая тбнкой интуи­ цией или особой проницательностью. Так что же людям, оказавшимся в чужих краях, не хватает и что можно было про­ честь в их глазах? Приведу лишь один эпизод, но и он один, надеюсь, даст исчер­ пывающий ответ на эти и, быть может, на другие вопросы... С Людвигом Зингером встретились нео­ жиданно. Побеседовать не пришлось. Он ус­ пел лишь сказать: «Рад, искренне рад ва­ шему приезду. Заверните ко мне в любое время»,— и поспешил на работу. Всего мимолетная встреча... Но какие она оставила впечатления, как она вонзи­ лась в память... Нет, не от счастья, не от вдохновения, а от того, что хотелось в от­ чаянии крикнуть: «Что с тобой, друг доб­ рый? Ты ли это?» Да, мы были когда-то добрыми друзьями, трудились вместе, помогали, выручали друг друга. Знал Людвига как человека жизне­ радостного, всегда заряженного светлым юмором и даже в самых критических ситуа­ циях не унывающего. А тут... Он — и не он... Конечно, человек с годами изменяется, дряхлеет — такова уж беспощадная ста­ рость. Но Людвиг Зингер не только по воз­ расту, он как-то неестественно, совершенно невероятно преобразился, как бы весь осу­ нулся, лицо вытянулось. А глаза... Его ли глаза? Днем позже мы встретились с его братом Паулем. «Что верно, то верно — Людвиг действительно болен, и болезнь у него неиз­ лечимая,— сокрушался он и после паузы добавил: — Неизлечима она здесь». Диагноз болезни Зингера мы узнали тре­ мя неделями позже. К сожалению, дома его не застали, хотя по нашим расчетам он должен был уже вернуться с работы. Жена его, Лиза, объяснила: «Бывает, задержива­ ется. То по пути это проклятое пиво глота­ ет, то просто забывает, что у него семья...» Явно чувствуя, что хозяйка не в лучшем настроении, мы в комнате задержались все­ го на десяток минут и, ссылаясь на то, что соскучились по свежему воздуху, вышли во двор. А в комнате, где с портрета из Сиби­ ри смотрел на нас Людвиг сияющими, озор­ ными глазами, было действительно душно. Душно оттого, что вновь вырывался крик души: «Неужели это ты?!» Во дворе было на что взглянуть — раз­ нообразные цветные клумбы, аккуратно подстриженные ярко-зеленые газончики, симпатичные декоративные растения. Но вся эта пестрота, казалось, вдруг потускне­ ла, когда мы в дальнем уголке двора уви­ дели невысокую березку, да, да! — настоя­ щую белоствольную красавицу березку и возле нее примитивную скамеечку. А вечер­ нее солнце светилось перед закатом будто нарочцо, с намерением, щедро дарило дерев­ цу все свое богатство — нежное тепло, зо­ лотистые лучи, ласковую улыбку. Нас, конечно же, приятно поразило — от­ куда она здесь, березка... «Да это все он возится, его затея,— сказала Лиза с каким- то необъяснимым пренебрежением.— Ле­ ший его знает, из какой дали он ее припер. Посадил три года назад и давай нянчить­ ся — как за малым дитем ухаживал. Быва­ ло — ничего и никого вокруг не замечал- 122