Сибирские огни, 1982, № 9

«Вы зачем приходили? Меня мужики спросили: зачем Хаёрин при­ ходил?..» «Мину хотел подложить. Да жалко тебя, дурака». «Я не обидчивый,—сказал он обидчиво,—Вы меня не вспомнили, я ж мог обидеться, а к чему?.. Я Николай, мы на кладке работали вместе. Вы посмотрите на меня!» И я вспомнил. Мы работали с ним несколько дней, когда скука ме­ ня одолела. Я ходил в чужую бригаду, молча переодевался, мне молча давали часть стены и в подсобники этого вот громилу. ( «Так это был ты?» —Я изобразил радость и удивление. «Ну!» —он скопировал мое лицо. «Всё! —хлопнул его по плечу.—Эту встречу надо отметить. Закры­ вай кабинет, скажи начальнику, что Хаёрин просил. Скажи, что Хаёрин снял с книжки десять тысяч, боится ограбления, и нужен ему телохра­ нитель. Сразу тебе поверит!..» «Да ладно,—осклабился он,—что ходить на поклон? Я всегда ухо­ жу, не отпрашиваясь...» «Ну и дисциплинка! —засмеялся я.—Петра бы Ивановича на вас, дал бы он вам дрозда!..» Взял я пару бутылок белого, два сырка, а в хозмаге —две чайных чашки. Редкий снежок сеялся на мостовые, набегал порывами ветерок, шоферы тормозили двигателями —страшный гололед. Зашли в парк, выбрали затишное место, с лавочки рукавами обмели снег, еще свежий, еще не успевший закоптиться. «Общественное место...—с сомнением произнес мой преемник.— Как бы нас не штрафанула милиция...» После первой кружки он перестал озираться, после второй и вовсе осмелел: споем?! После третьей сник, задумался. «Больше пью,—заявил он,—больше трезвею. Но пью очень редко, денег жалко. На чужие, как сейчас, я запросто». Он много и путанно рассказывал о себе, я сразу забывал, что услы­ шал. Запомнилось: живет с отцом и матерью, с больной сестрой. Зани­ мался штангой, но, бросил, а женщин чурается. «Ну их к черту! Ну их к черту!—-все твердил он.—Проживу холос­ тым. Мне нужно встать на ноги: пододеться, машину купить, получить хатёнку... Вы свою хатёнку не думаете освобождать?» «Ты смотри! —посмеивался я.—Встать на ноги —ты считаешь, зна­ чит—купить машину, жилье завести?..» «А по-твоему, что?» Он стал мне совсем неинтересен. Я износил подобные мечты—жи­ лье, машина, тряпки,—как изнашивается, скажем, пальто: вчера оно было впору, и покрой нравился, и приятно ворсилось, а сегодня —и тес­ нит, и немодно, и выцвело. И без всякой связи с происходящим я вспомнил парня, качавшего из бочки пиво, его татуированные руки, и вспомнил еще одно, стрелой пронзенное сердце, только на руках другого человека. Вспомнил ведь, а днем ломал голову, и без толку!.. «Эй, товарищ,—спросил я преемника.—А где сейчас бригадир? Помнишь его? Такой кряжистый и татуированный!..» «О, идея! —загорелся он.—Конечно, помню! Это наш Винник, на всех стройках гремит: тот еще волкодав! Пойдем к нему, ну!.. Он стро­ ит котельную на рембазе. Знаешь, как он мне обрадуется?» «А мне? Как ты считаешь, мне он обрадуется?» «Купи еще литруху! Он любит угощения. Ой, лю-юбит!..» Я стал соображать, а не пойти ли? Правда, в четыре вернется На­ талья, будет поглядывать на часы, нервничать. Мы толком и не погово­ рили вечером. Все на подтычках да подковырках —это не разговор. Кроме того, я устал таскаться с сумкой, в которой книжки, торт, колба­ са для Боровиков. «Этот Винник,—вдруг заявил мой собутыльник,—хотел тебя ра­ зыскать. Тебе вышло за кладку рублей, примерно, пятьдесят. А мужики 72