Сибирские огни, 1982, № 9

но бывает осенью, упала неожиданно, и ее тут же порезали на куски лучи фар. Поле не утихало, работало. В это время, прищуривая усталые за> день глаза, Илья Петрович вдруг понял, что силы у него не те, не ранешние. Все тело становилось чужим, плохо слушалось. Руки, лежащие на руле, затекали, наливались в плечах тяжестью. Вспомнились слова молодого врача: «Организм из­ ношен...» ' «С железом всю жизнь, оно и вытянуло силенку. А так ведь разоб­ раться, пятьдесят с хвостом, разве это годы для мужика? А все, отпры- гался. Жалко. Сейчас бы только и работать, вон какую силищу на поле нагнали, трещит все. Жалко». Голова закружилась, на минуту он почувствовал, что теряет самого себя, не знает, где находится,—словно летел. Понимал, что надо оста­ новиться— недалеко ведь и до греха —все-таки не останавливался. На­ прягался и снова видел впереди валок, ползущий навстречу. Шла пше­ ница, молотилось зерно, сыпалось в бункер с легким шорохом, которого он никогда не слышал из-за мотора. А ведь есть этот шорох, странно, что никогда не услышишь. Гудели комбайны, мелькали машины, огибая ряды соломы, темнота то расступалась перед ними, то смыкалась*за ними тесно и цеплялась за землю. Не было ей сегодня покоя. Иногда огромные длинные лучи под­ скакивали вверх, тыкались в далекое пространство и падали, словно .были привязаны. Комбайн пошел легче, быстрее, значит, валок кончился, а он этого и не заметил. То ли глаза закрыл? Отъехал в сторону и заглушил мотор. В тихой темноте, осторожно ставя сапоги на узкие перекладины ле­ сенки, спустился с мостика. И лег на землю. Под его спиной захрусте­ ла, ломаясь, стерня. Больно стукало сердце. Илья Петрович вспомнил, что часть сдвоенного валка осталась в стороне у-колка, он ее не успел подобрать, и теперь могут не заметить. «Сказать надо, чтоб не остави­ ли». Он закрыл глаза, снова открыл их,, увидел над собой низкое небо. Оно предвещало скорую непогодь и хмурые дни, но сейчас это было уже не страшно. Даже если сегодня пойдет дождь —не страшно. Последнее домолачивали комбайны, затихали один за другим, и поле отходило в покой, в темноту. Земля берегла его, лежащего на ней, даже крутилась медленней, едва-едва, чтобы не было ему плохо. Он почувствовал это и поверил, что пока бережет его земля, пока он на ней нужный работник —он не покинет ее. Не столкнет никто, как бы ни хотел. Донеслись испуганные голоса, кто-то кричал: — Матушкин! Матушкин! Илья! Потом к этому голосу добавился другой: — Где, где, я спрашиваю?! Илья Петрович узнал, что кричит Василий. А вот, кажется, и бегут к нему. В свете автомобильных фар тень старшего,сына была огромной, неслась, прыгая через кучи соломы. — Батя! Что случилось? Машину сюда, скорей! Ну, чего всполошились? —Илья Петрович отвел руку от своего лица. Устал, передохну вот. Там валок у колка оставил, скажи, чтоб не забыли. Вбт. Я сейчас встану, полежу и встану. А вставать ему не хотелось, боялся оторваться от земли. Он еще будет ходить по ней, делать свои дела, еще придут яркие весны и спелые осени, но ему уже не придется ни сеять, ни убирать на этом поле. За минуту не надышишься. Все равно. — Дай-ка руку. Поймал крепкую сильную руку сына, оперся и встал. ♦