Сибирские огни, 1982, № 9

12 Уже давно Маруська должна была сменить Нюрку на плуге, но до сих пор не показывалась. Подъехал Тятя, остановился возле избушки, толкнулся в дверь, но скоро выскочил обратно. Закричал, размахивая руками. Серафима, почуя неладное, остановила трактор, побежала, тя­ жело проваливаясь в пахоте. «Господи, господи,—повторяла одно и то же.—Что там еще, что там еще? Господи!» Нюрка бежала следом. Тятя, вытаращив глаза, кричал: — Маруська болеет! Дверь в избушке отхлобыстнута настежь. Маруська забилась в угол на нарах, лицо у нее было высохшим, белым. — Что?! Что еще случилось?! Она чуть приоткрыла глаза и сжалась сильнее. — Разогнуться не могу. Спину пересекло, живот огнем горит... Вче­ ра бочку поднимала, у меня как порвалась, а седин не разогнуться. Серафима уперлась лбом в косяк. — Надсадилась. Нюрка кошкой подскочила к ней, уцепилась за плечи: — Да что ты за человек! Вам дай с начальником волю, вы всех лю­ дей поугробите! Лошадям и то отдых дают. Подыхать на этом проклятом клине собралась! Серафима негромко скомандовала: — Хватит, двай одевай ее. Тятя, на плуг пойдешь. И смотри, не дури у меня. А ты Маруську отвезешь домой, как проснется. И назад сразу. — В гробу я твой клин видела! Поняла ты, нет?! В гробу! И тебя тоже! Всех! Поняла?! Нюрка, оскалившись, трясла Серафиму за плечи, и в глазах у нее была дикая злоба. А бедйый Тятя ничего не понимал, испугался, он еще ни разу не ви­ дел такой злобы, даже когда его били бабы, они были не такими, и он, приседая, закричал: — Милые! Не деритесь! Не надо драться! По-детски беспомощным был его голос. Нюрка отпустила Серафиму и отскочила в сторону. — Пошли, Тятя. Падера свалилась на Журавлиху внезапно. Упруго, напористо загу­ дела и пошла рвать сложенную в кучи ботву картошки, хлопала став­ нями, столбами закручивала пыль на дороге, загоняла куда попало ис­ пуганно кудахтающих кур. На полях бросали работу, бежали укрывать зерШо на току, плотнее захлопывали амбары и дома, загоняли скотину. Падера набирала силу, ворочалась, поддавая направо и налево, вот уже кое-где полетели с крыш гнилые доски, враз, до конца, облысели дере­ венские тополя и с хряском, обнажив желтую середину столбов, завали-' лась ограда у МТС, трухлявая солома пылью разлетелась со скотных дворов, и торчали теперь одни жерди, как худые ребра. По крыше дома бухало, как бревном, каталось по ограде и дребез­ жало старое ведро. И всякий раз, когда бухало, ресницы у Маруськи вздрагивали, она переводила взгляд с матери на Нюрку, все искала что- то руками на тряпичном одеяле. Руки метались и не могли остановиться. Тихо и глухо было в горнице, яростно и грохотно за стенами. — Мама, ты не плачь. Это ведь пройдет. Нюра, правда, пройдет? Ну, скажи — Она с надеждой испуганно смотрела на нее. — Пройдет, все пройдет. Ты усни, спи. Нюрка поднялась, мать Маруськи проводила ее до кухни. И там, пряча глаза, словно была виновата, сказала: Серафиме похоронка. Соседка своими глазами у Кирьяныча видела. Скажи ей. Все равно правду узнает. 26