Сибирские огни, 1982, № 9

и он улыбался, ему нравилось, когда о нем вот так хорошо говорили. Желая еще чем-нибудь удивить, вспомнил, о чем толковали сегодня ба­ бы в МТС. —- А я знаю. Начальнику похоронка пришла Серафиме, а он ее пря- чет. Маруська выронила котел с кашей, и она густой лентой вывалилась на землю. — Ты что, сдурел, Тятя! — Серафима цепко ухватила его за груд­ ки.— Мне не может похоронка прийти, не может! Чучело ты огородное! Она трясла его изо всех сил, и голова у Тяти моталась, дыроватая фуражка свалилась. — Да погоди! Последнее из него вытряхнешь! Нюрка оттащила Серафиму и строго спросила у Тяти: — Опять врешь? Напугать хочешь? Тятя испуганно и согласно закивал. Он хорошо помнил, как в прош­ лом году били его на покосе бабы. Тятя решил тогда их напугать и, подъезжая к стану, заорал: — Похоронки везу! Мно-о-го! Бабы, остолбенели. — А, струсили! Я хап,—и готово. Выволочку ему тогда дали добрую. — Убью, холера! Мало тебя бабы возюкали! Тьфу ты, зараза! Поправляя платок, Серафима выругалась и погрозила Тяте кулаком. Он осторожно отошел в сторону, присел на землю, натягивал свою фу­ ражку и сопел. Кое-как Маруська соскребла вываленную кашу, но даже и это не до­ ели. Молча подались к трактору. 8 Соседка Семена Кирьяныча не утерпела и брякнула о похоронке, ко­ торую тот прячет. Слух порхнул по деревне в тот же вечер. Услышала его и Дольская. «Как же так,—ошарашенно думала она.— Как же так? Обманы­ вать человека, в таком горе, лишь бы только он работал. Как потом Ар­ хипов будет в глаза людям смотреть? Это все-таки, наверное, неправда». Лежали на столе тетрадки, сшитые из старых газет. Их надо было проверять, надо было готовиться на завтра к урокам. А она ни за что не бралась, никак не хотела поверить в услышанное. За время войны Дольская успела многое увидеть и испытать. В не­ сколько месяцев прошлая жизнь была разломана и разбросана. Из тиши уютной институтской библиотеки, где она просиживала до ночи, рабо­ тая над диссертацией, от пыльного запаха старых, мудрых книг, от ми­ лых родителей, которые не чаяли души в единственной дочери, от ум­ ных поклонников ее выкинуло, неожиданно и страшно, на голое осеннее поле, где копали противотанковый ров, к тяжелой лопате с плохо обстро­ ганной ручкой, к кровавым мозолям. Это было похоже на сон, она ничего не могла сообразить. Потом возвращение домой. Эвакуация, во время которой Дольская рассталась с родителями. Они оказались в Ташкенте, а она здесь. И вот в Журавлихе Дольская стала приходить в себя. Отсюда, из глухой деревни, вглядываясь в прежнюю свою жизнь, она вдруг с ужа­ сом поняла, что почти тридцать лет жила не так, не так, как нужно было жить. Оказывается, почти за тридцать лет она никому ничего не сдела­ л а—ни хорошего, ни плохого. Она всегда думала только о себе —умнее ли^других, красивее ли? Даже когда писала диссертацию, думала не о ней, а о себе. Прикидывала —что ей эта диссертация даст. И вдруг ока­ залось, что так жить нельзя. Она поняла это с первых дней в Журавлихе. Утром-Дольская отправилась к Семену Кирьянычу. После вчераш­ ней выпивки того еще больше скрючило, он будто усох и казался совсем 21