Сибирские огни, 1982, № 9

ги — заказ на оконные и дверные перемычки. С виду простенькое по­ ручение. Они шефы, пусть помогут совхозу. Всего и надр сотрю перемы­ чек. Но я-то хорошо знал бывшую свою организацию, там тьма таких просьб: значит, четкая очередность, а нам перемычки позарез нужны... Приезжаю я в цех, здороваюсь с кем надо, перемигиваюсь, но это ничего мне не дает: будут перемычки, сказали, будут, подождите с ме­ сяц... Я доказываю, горячусь, а мне начальник мой бывший и говорит: «Объявите стройку ударной комсомольской, завтра же отгрузим заказ». Я говорю: объявляю! Он смеется: «Ладно, дней через десять гони транс­ порт, а раньше никак». Вспоминаю Винника, вот кто мне даст совет. Подруливаем к знакомому вагончику, сигналим. Я заглядываю: та же печка с вмятыми железными боками, тот же стол, верхние нары, на которых всхрапывал Леня, пухом ему земля... Шаги слышатся за спиной. — Думаю, кто такой на черной машине?! —Винник морщит квад­ ратное лицо, делая его суровым. Но я вижу: он очень рад мне.—Здрав­ ствуй, здравствуй, Павлуша! Просто так? По делу? Здесь же, це входя в вагончик, я рассказываю Виннику, что за де­ ло, и добавляю, что готов перемычки украсть, ведь директор надеется, раз отправил меня, бывшего арматурщика. — А что вы строите? —Винник подталкивает меня в вагончик, сле­ дом входит и плотно прикрывает дверь.—Зря мы сразу о деле... Ну, пе­ нять нечего, закончим о деле... — Коровники строим,—отвечаю, настораживаясь. — А-а, я думал, что жилые дома... Тогда вы не ждите перемычек, Вот смотри! — Винник рисует химическим карандашом, слюнявя его.— Это и есть клинчатые перемычки. Из кирпича. Примерно так арочные клали, полукругом... Понял? Зачем вам бетонные ждать?.. — Понять-то понял. Уговорю ли Директора? Винник пожимает плечами: дело ваше. Я долго всматриваюсь в рисунок. Винник молчит, и по его лицу пробегают тени, смягчая жесткие линии бровей и подбородка. — Ничего, я уговорю директора... Плевое дело, если... — Погоди, Павлуша. Мне поговорить с тобой надо. Тихо посиди, а я подумаю, с чего начать, чтоб понятно...—он пристально смотрит, вздыхает.—Помню, у тебя был свидетель. Кажется, Батенев?.. Долго ему сидеть? — Он вышел. И был у нас разговор, все нормально. А что? — Мне надо знать, Павел, ты вполне успокоился? Ты себя Федором перестал мучать, а? — Петр Васильевич, говори прямо. Что случилось? — Перестал? Или еще Федор стоит в глазах? — Перестал, перестал,—говорю с досадой.-—Перестанешь, пожа­ луй, когда рядом его жена, сын, брат, друзья и подруги... Но и Бате­ нев прав, что — казнить себя? По мелочам и меня предавали. — Павел, у меня такая же беда... Леню-то...—Винник отворачива­ ется к мутному окошку.—Главное, никто этого не знает... В то утро он был виноватым, в глаза мне заглядывал: прости, бригадир, это послед­ няя рюмаха!.. Я ему про свинью и про грязь. А он: что хочешь проси, ми­ гом сделаю! Я ему: достань талоны на девяносто третий бензин! Сейчас прямо!.. А он: сейчас? Пожалуйста!... И заводит чужую машину, чтобы ехать. Думаю, куда же он, пьяный? И ничего не сказал. Ладно, думаю, обойдется, очень уж бензин был нужен... А—не обошлось, погиб, и улыбка ласковая, когда хоронили... Я слушаю, и нет у меня жалости к Виннику. — Главное, никто этого не знает,—повторяет он.—Один я знаю. Да и ты теперь знаешь. Все ж полегче... Тогда, помнишь, мы уговари­ вали Николая, чтобы твою квартиру уступил вдове и дочке этого Лени? Просили, унижались... Недавно я прикинул, я около десяти тысяч квар­ тир в своей жизни построил. Ведь много-то как! У меня, Павел, хоро­ 119