Сибирские огни, 1982, № 9

«Что ж! —сказал я, стараясь задеть его.—Может, ты и спра­ вишься...» Петр Иванович не ожидал этого. «Сомневаешься?—блеснул он крепкими зубами.—Зря, Павел, со­ мневаешься!.. Я справлюсь, как дважды два». На следующий же вечер мы с Ульяной созвали гостей. Не пришел только Петр. Несколько раз Валя порывалась сбегать за мужем: «Что ж он так, говорил ведь, что будет».—«Сиди, не рыпай­ ся»,—останавливал я ее. У моей Ульяны руки ходуном ходили, она ро­ няла на пол чашки, тарелки, а я набросал в ведро битой посуды, по­ смеиваясь насчет счастья... Гости слонялись по дому, говорили отрывисто и вполголоса, да и сели когда за стол, оживленней не сделалось. Расса­ дил я их, как пришлось,—Анна и две женщины с фермы, я их по имени и не знал, Холоньковы, Мазуренко с женой-молчуньей, Валя с потухшим (из-за мужа) лицом и новоявленная теща, в которой меня раздражала жалостливая улыбка, обращенная в никуда. Против ожидания был скован Мазуренко, слишком задумчив Хо- лоньков и слезлива его стара. Думаю, один я держался этаким бодряч­ ком, один за всех говорил и смеялся, но почти не пил. Боялся, что начну рвать пуговицы на рубашке, со мной однажды было. Зато остальные, включая и мою Ульяну, пили с жадностью, торопливо, комкая тосты. С таким напряжением, помню, пили мужики в экспедиции, да и то, когда сказывался груз трезвости и его требовалось снять. Я мысленно прикидывал, как буду растаскивать гостей по домам, и был сильный мо­ мент, когда захотелось встать и выпроводить их к чертовой матери. Но, словно угадав это, Ульяна нашла под столом мою руку, сжала, а я чуть скосил на нее глаза: сидит счастливая, порозовела. И я сник, и стал следить за стрелками стенных часов. Не представляю, чем бы все кончилось, но хлопнула будто калит­ ка —все замерли. По этому уже можно судить, насколько шумным ока­ залось веселье, даже калитку расслышали. И заскрипели шаги, вот топот на крыльце, так сбивают снег с обуви, вот заминка перед дверью: чуб человек поправляет. И вот сам он—новый управляющий товарищ Глу­ шаков, по-отцовски щурится с' порога. Словно с трапа самолета к нам сошел посол заморской державы,—такой эффект. Я с места не сдвинул­ ся, а Ульяну придержал. Но как тут теща моя забегала, такое надо видеть! Раздевшись, Петр предложил нам с Улей выйти в дальнюю комна­ ту. Я было уперся, но Ульяна: «Идем же, идем!..» Непритворно сму­ щаясь, Петр обратился к ней с чепухой, типа: будьте здоровы, живите богато, а потом и поцеловал ее в обе щеки. Меня он задержал, когда Ульяна ушла к ожившим гостям. «Ты во всем виноват,—сказал он серьезно.—Говорят, с кем пове­ дешься, от того и наберешься. Как и ты, я заделался дерганым, да...— Петр попробовал улыбнуться, приглашая к этому меня, я же был суров, тогда он продолжал серьезно.—! Веришь, Павел, еле-еле погнал себя. Хотел сначала идти. Но что-то давит внутри злое: не ходи, не ходи... ■Ты-то меня должен понять, черт тебя дери!.. Что ж ты как столб?..» Такой потерянный вид был Петру несвойствен, но такой он для меня был родней родного. И морщился я, и сопел для одной видимости, ведь едва ли кто из гостей так ему радовался, как я,—это правда. Разошлись за полночь, последней уходила Ульянина мать. Я сижу за столом, комкая скатерть в кулаке, а Ульяна мне глазами показывает: подойди помоги ей одеться. Но я будто не понимаю, тогда Ульяна хму­ рится, начинает сама хлопотать возле матери. (Не мог я сыграть роль любящего зятя, не мог. Я чувствовал: теща ко мне —ни любя, ни враж­ дебно, а словно к пустому месту. Как бы, наверное, обиделась на эту старуху моя мать. Ведь не урод я, и не на пыльной дороге подобрала меня Ульяна.) Они стояли, прижавшись, старая и молодая, прощались будто. Ста­ руха в сером поношенном пальто, а дочь в белой кофте и синей юбке— .103