Сибирские огни, 1982, № 9

рин, в конце концов, перестал за квартиру цепляться и отдал женщине с двумя детьми. Николай осклабился и прямо, дурак такой, сказал, что Хаёрин имел в этой женщине женщину, а вдова Лени, кто ж ее не знает, страхотина, курит и вьет Хвостом... Винник сжал кулаки, но в ход не пустил и меня придержал. Плюнули, назвали Николая сволочью и ушли... Завернули в кафе помянуть Леню. У меня было кислое настрое­ ние: выписался из города, сдал квартиру. Думал, Винник разговорится, а он выпил и сидел —ни звука. Попросил адрес. Я написал: пос. Мала­ хове, Хаёрину П. М. «А как этот Леня погиб?» —я посмотрел в упор. «Не знаю,—хмурился Винник.—Говорили, что мотор заглох на пе­ реезде... Был пьян прилично, а машину у дружка угнал». Мне показалось: Винник виновато блуждал глазами. Видел я жену этого бедняги Лени, она снова пришла в бригаду — зычный голос, папироса в руке, два железных зуба, но, правда, застен­ чивая улыбка, она сглаживает худшие впечатления. «Почему ты не знаешь?..—напирал я на Винника.—Он от вас, что ли,уволился?» «Уволили. Он и напился»,—Винник что-то скрывал. В зале ожидания толчея, гул, детский плач. Наталья привалилась к моему плечу, прикрыла глаза, губы полуоткрыты. Она устает на рабо­ те, уматывается по дому —вот доля. Наконец объявили мой поезд. У выхода на перрон поцеловались, но уже без всякого удовольст­ вия, и Наталья сверток, который был при ней в сетке, стала заталкивать в мой чемодан. «Эй, что такое?» «Павел, бери! —она втиснула сверток и выпрямилась.—Павел Мак­ симович! —знакомо сузила она зеленые глаза.—Не обижай меня на прощанье, бери!..» Она круто повернулась и пошла по залу, сталкиваясь с людьми. Я глядел в уходящую спину, и припомнилось: «Эй, кто будет собирать осколки?» Она даже не оглянулась. В поезде я развернул ее сверток: матросский костюм на Алешку, отрез на платье Ульяне и мне электробритва с названием на чужом языке... Вот и все. Как мы условились, Петр ждал на полустанке. Он открыл дверь своей роскошной машины, я втиснул два чемодана, отдышался, мы по­ ехали. Петра должны были утверждать в должности управляющего вме­ сто Холонькова. По сумрачному виду Петра я определил: утвердили. Если бы я стал его шумно поздравлять, он мог бы дать волю чувствам: я им не вол, чтобы тащить отстающее отделение, я только временно, а там пусть ищут... Но я молчал, и он заерзал ни сиденье. «Что ж ты молчишь?» —не выдержал он. «Ты молчишь, я молчу...» «Хоть бы поинтересовался: утвердили меня или нет?» «Утвердили?» —спросил я, сдерживая улыбку. Он окосил на меня глаза. «Что это ты веселишься? —сказал неодобрительно.—Плакать надо: люди в город бегут, а ты из города...» Я обнял Петра за плечи, он дернулся, сбросил мою руку. «Эх, Петр ты Иванович, да скоро деревень в помине не останется... Сольемся в один дымящий город». «Ну, на наш век хватит навоза...—возразил он, все еще хмурясь,— Я, конечно, одобряю, что в деревню решил. Только ведь, Павел, ты бёз настроения сюда... Вроде как на примерку. Ну, живи... А меня по­ здравь,—вздохнул он.—Вот я и управляющий». 102