Сибирские огни, 1982, № 8

• На Ульяне зеленое пальто с белым пушистым воротником, а черные, черней моих, волосы рассыпаны по плечам. Мне казалось, что она неспо­ койна, рука ее дрогнула в моей руке, детская, с длинными, заметно узло­ ватыми пальцами. Такой же была рука моей матери. «Вас дожидаюсь»,— почти шепнула Ульяна и оглянулась. «Меня?» «Да, вас,— она еще оглянулась.— Павел, отпустите руку! — сказа­ ла.— Пожалуйста». Снизу окна были уже в наледи, но через верхние стекла нас свободно могли наблюдать желающие. «Директор звонил,— Ульяна кивнула головой на черный громоздкий аппарат,— предупредил нас, что едет художник. Диво дивное! Дядя Са­ ша чуть со стула не свалился, когда это узнал: кого рисовать? Ведь в хвосте тащимся!..» «Холоньков, что ли?» «Он. Управляющий наш.— Она села на прежнее место.— А я взяла трубку: фамилия как у художника? Директор и говорит: сибирская, мол, Хаёрин. Дядя Саша поворчал немного: что уж сибирского?.. Вы точно на три месяца?..» «Пока — да. А там уж как повезет». «А из города,— она чуть замялась,— вы уволились?» «Уволился». Я пересел от окна к простенку. Ульяна придвинула к себе черниль­ ницу, достала из ящика стола ручку. Перо скрипело по бумаге. Я при­ встал посмотреть. «Смотрите,— пригласила она ближе,'— вот так идете по улице: мага­ зин, мой дом... Помните еще, где я живу?..» Я закивал головой: конечно, помню еще. «Дальше деревня кончается, и дорога прямо пойдет мимо мастер­ ской к сосновому бору, а вот тут, смотрите, рукавом отделится к фермам. Видите? Так вы, не доходя развилки, сворачивайте к тропке, ее доярки вытоптали, и по бугру вверх». «А что мне там делать?» «Там три коровника. Там сейчас Холоньков дядя Саша», «А дальше что?» «Дальше он вас поведет к себе. У них будете жить». «А это далеко?» — я хотел добавить: от вашего дома. Она поняла мной недосказанное. «Наискось,— сказала,— от меня...» Ульяне к лицу был зеленый цвет. Верхние пуговицы пальто были от­ стегнуты, и мне открывалась ее худенькая шея, и синяя жилка подраги­ вала в ней. Смотрел на ее вздернутый нос, на ее конопушки и удивлялся себе, как мог забыть это лицо? Ведь сколько раз я пытался дома выз­ вать из памяти, как она улыбается, как говорит, наклоняя голову,— и вспомнить не мог. И я задал вопрос, от которого часто забилась синяя жилка, да и сам я пожалел, что вырвалось. «Нарядная вы, Ульяна. Как вроде кого-то дорогого ждали». Но сказанного не воротишь, и я стал мысленно наговаривать ей: «Соври! Скажи, что для меня сегодня такая, что после директорского звонка побежала домой, переоделась, что уже больше часа выглядываешь в окно: не идет ли этот самый художник? И дверь приоткрыла, увидев меня... Скажи, будь умницей!..» И она сказала: - «Для портрета, знать, вырядилась!» — И подавила вздох. Нашел я тропу, и бугор осилил, и вышел к трем темнеющим корпу­ сам. Обильно заснеженная, обнесенная жердевым забором территория вмещала эти три корпуса, еще деревянный дом (я позже узнал, что это красный уголок) и выгульный дворик. Цепочка желтых квадратов на боковинах корпусов издалека напомнила мне сонные огни ночного поез­ да. Я несмело вошел через дверь кирпичного тамбура, и пахнуло теплым 44