Сибирские огни, 1982, № 8

На лацкане директорского пиджака поблескивал значок депутата. Я отвел глаза и, изучая морозные узоры на окнах, стал рассказывать повесть о художнике-самоучке. Сначала этот художник разрабатывал лесную тематику, скитаясь в тайге, а сейчас его потянуло в деревню, чтобы на ферме повкалывать и ухватить'красоту крестьянского труда, так сказать, изнутри. Директор задумчиво полистал мои документы. «Ладно, бородаї —заявил он, переходя на «ты»,—На три месяца мы возьмем. Кто ты ни есть,—он раздавил в пепельнице окурок,— а красоту свободного труда тебе ухватить не мешает. Но почему это, поз­ воль спросить, именно Боровики? Бывал там?» «Однажды. И то совершенно случайно». «А не хочешь остаться в Малахово? — спросил он.—У нас бездна дел с оформлением наглядности —Он так и выразился: «наглядности», потом уточнил: — Плакаты рисовать надо, а некому. Товарищ Хаёрин, останься ты здесь, действительно. Дадим комнату в общежитии. У нас дом культуры не хуже районного, танцы по выходным да по средам. Есть лекторий. Отведем тебе комнату для художеств. Что скажешь?! — Директор оживился.—А Боровики твои скоро снесем. Там сейчас двести жителей, из них семьдесят пенсионеров, представь себе/Там один дойный гурт держим, да недавно теплицу построили, чтобы делом занять стари­ ков...» Директор вышагнул из-за стола, остановился у окна, седой и элегант­ ный в черном костюме, как дирижер. «Боровики —местность красивая,— продолжал он.—Но относи­ тельная глушь, бездорожье, нам продукция влетает в копейку. Это одно. Возьми другое: дома приходят в негодность, их надо ремонтиро­ вать. Но, скажу тебе, лучше и дешевле построить пятиэтажный дом с удобствами. Что мы и сделаем, дай срок. Мы год назад снесли Грязнуш­ ки и Золотушное. Да! А что ты смеешься? Были, были у нас такие дерев­ ни. А теперь, смотри, в Малахово целая улица из многоэтажных домов, школа на тысячу мест с интернатом, и еще одну школу построим. Задума­ ли торговый центр, детский комбинат...» «Что, что? Комбинат!» «Так точно. Чему удивляешься? —У него на лице разгладилась сеть морщин. Я прибросил в уме его возраст, он вполне подходил мне в отцы, и смотрел на него с восхищением, и детям его, если они есть, просто зави­ довал.—Именно детский комбинат: ясли и три садика. А разохотятся женщины рожать, как встарь, мы и еще построим, пусть растут граждане двадцать первого века. Так, что, борода... прости, товарищ Хаёрин, мы Боровики сюда перевезем, а на том месте будем рыбачить или возведем профилакторий для совхозных рабочих. А сейчас там просто, как на марше, с матерками и потом, с привалами, люди пашут, сеют, жнут, ко­ ров доят. Ну чего тебе ехать? —Он это говорил с понимающей улыбкой, с такой улыбкой, кстати, он принял весть, что я художник,— В общем, выбирай: Малахово? Боровики?» Чувствуя под собой близкую дорогу, я сказал: Боровики. План был прост: зимовать три месяца. А в марте, если не приживусь, поеду с легким сердцем на ударную стройку, их сотни, или к Веньке мах­ ну в экспедицию. Что такое три месяца? Люди годами и десятилетиями живут в деревнях. И живы-здоровы, и ордена получают, и детей выучи­ вают в институтах... Конечно, нам с Ульяной лучше бы договориться о переписке, раз уж Федор наказал присматривать за мальчишкой. Гля­ дишь, я и стал бы через десять лет каким-то начальником, и выросшему Лешке я помог бы в институт или взял бы к себе на работу. Итак, я сей­ час прибуду в деревню* и скажу Ульяне: давай переписываться. А она: с какой это стати? И будет права. А что до Лешки, то я твердо решил: вырастет он, и я только хорошее стану вспоминать об его отце, хотя я уж 42