Сибирские огни, 1982, № 8

культурой огромны, сравнимы с заслугами В. Даля! Мы можем проникнуться мыслями Нико­ лая Кузанского — католического мыслителя, чей двухтомник издан в «Философском на­ следии», мы можем окунуться в мир Англии Свифта, читая его «Дневник для Стеллы», только что изданный в «Литературных па­ мятниках» — и это прекрасно! Но где же Федоров — учитель Циолковского, где этот философ, чьи идеи питали Л. Толстого, Ф. Достоевского? Где Веселовский, Буслаев, Афанасьев? Их труды стали недоступными, их мысли, в большей мере выдержавшие ис­ пытание временем, чем, скажем, поповские изыскания Кузанского, искусственно исклю­ чаются из сферы современной русской куль­ турной жизни, оставшись доступными, как любая библиографическая редкость, счи­ танным единицам теоретиков... Сборник сказок издан «Советской Росси­ ей» красиво, празднично, даже роскошно — мелованная бумага, многокрасочные иллю­ страции в стиле Палеха, тисненый переплет, лакированная суперобложка. Однако це­ на — 3 р. 40 к., а главное, тираж — 50000 экземпляров исходно делают книгу доступ­ ной чрезвычайно узкому кругу читателей, превращают ее в «обменную валюту» на книжном «черном рынке». Поэтому, даже опуская его недостатки, сборник не только не снимает с повестки дня, но и актуализи­ рует настоятельный вопрос о крайней не­ обходимости широкого и демократического переиздания полного собрания «Народных русских сказок А. Н. Афанасьева», нашей гордости, нашего национального достояния, части нашего вечного духовного богатства «Вечером слушаю сказки и вознаграждаю тем недостатки своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! каждая есть поэма!» Обычно приводится и стала уже хрестома­ тийной только вторая часть этой цитаты из письма А. С. Пушкина, однако есть смысл остановиться и на первой. Действительно, какие недостатки воспитания мог возна­ граждать и вознаграждал великий поэт, когда слушал русские народные сказки? И почему именно вознаграждал, а не, ска­ жем, восполнял? А. С. Пушкин был воспи­ тан во внимании к народному или, как тогда определяли, простонародному, что, с точки зрения высшего света, конечно же, было не­ достатком воспитания, однако этот недоста­ ток и помог А. С. Пушкину через присталь­ ное внимание к простонародному прийти к пониманию народного и стать националь­ ным поэтом. С другой стороны, прекрасное образова­ ние, полученное поэтом, не включило в себя русский фольклор, собирание и изучение которого тогда находилось в зачаточном состоянии. И, говоря о вознаграждении не­ достатков воспитания, Пушкин одновремен­ но говорил и о восполнении пробелов обра­ зования. В реальности подобного толкова­ ния высказывания поэта утверждает нас следующая мысль: «Увлекаясь простодуш­ ною фантазиею народной сказки, детский ум нечувствительно привыкнет к простоте эстетических требований и чистоте нрав­ ственных побуждений и познакомится с чис­ тым народным языком, его меткими обо­ ротами и художественно верными природе описаниями». Так в предисловии ко второ­ му изданию «Народных русских сказок» писал А. Н. Афанасьев. Эти слова замеча­ тельного фольклориста, если их применить к оценке сказок А. С. Пушкина, да и не только сказок, удивительно точно высветят грани творчества поэта. Именно в поисках русской народной эсте­ тики, этики, живого и чистого языка прини­ кал поэт к сказкам и вознаграждал недос­ татки своего воспитания, которое не могло включать в себя освоение простонародного духа. Сказки — непосредственно, как тексты, и опосредованные всеми родами и жанрами литературы и искусства, сопровождают че­ ловека от младенчества до старости, испод­ воль воспитывая и образовывая нас. Позна­ вая их, как часть исходных, фундаменталь­ ных основ национального самосознания, мы обретаем силы и способность понять себя в мире и рассказать о мире в себе так, что­ бы слово наше не было чуждым русскому слуху. Мы прочитываем сказки слой за слоем, черпаем из их неисчерпаемого источника. Та же «Репка», говорящая, что любое дело можно сделать только коллективно, вместе, дружно,— она потом наведет нас на мысль или укрепит в нас мысль о том, что помощь слабого сильным не менее ценна, чем по­ мощь сильных слабому. И с несколько дру­ гой стороны, но снова мы вспомним эту сказку, ее урок, когда задумаемся над сло­ вами Андрея Платонова: «Без меня народ неполный». И опять вспомним ее, когда бу­ дем размышлять о целесообразности и вза­ имосвязанности всего живого в природе, где все существует не случайно, где все с пред­ назначением: не будет самого малого — и разомкнется цепь, и пропадут усилия, и не будет достигнута цель... И как прекрасно, что любовь к сказке предшествует у нас познанию сказки, ее ис­ следованию, анализу. Это принципиально важно. Ведь можно все до тонкостей знать о предмете, о человеке—и не любить его, то есть при случае, трезво размыслив, отверг­ нуть, заменить иным, предать и продать. Но лучше не знать ничего о цветке, птице, сказ­ ке и любить, и через эту любовь познавать, ибо знание продуктивно и позитивно только тогда, когда оно основывается на нравст­ венности. А. Н. Афанасьев писал: «Народные сказ­ ки русские раскрывают перед нами обшир­ ный мир. Поверья и предания, встречаемые в них, говорят о старинном доисторическом быте славянских племен; олицетворенная стихия, вещие птицы и звери, чары и обря­ ды, таинственные загадки, сны и предме­ ты— все послужило мотивами, из которых развился сказочный эпос, столько плени­ тельный своею младенческой наивностью, теплою любовью к природе и обаятельною силою чудесного. Могучие силы и порази­ тельные явления природы, признанные в эпоху язычества за богов... воплощались не только в птиц и, зверей, но и антропомор­ фические образы... и снизошли, наконец, со своей недосягаемой высоты на степень ге­ роев, доступных людским страстям и жи. тейским тревогам, и породили богатырские сказания, повествующие о их чудесных под­ вигах...» Не она ли — русская сказка — явилась основой бескомпромиссности нашей класси­ ческой литературы, исходно противопоста­ 173