Сибирские огни, 1982, № 8

по реке жизни? Они удовлетворены уже тем, что живут. Да, так жить легче, обви­ няя во всем окружающую действительность, соседей, начальников, семью. Проповедь жизни «как на самом деле» — старая как мир. Между повседневной жизнью и идеалами всегда существует какая-то дистанция, соб­ ственно, и направленная на возвышение че­ ловека, на его движение вперед. Человек без идеалов пуст внутри. Он во всем—внеш­ ний человек, действующий по прямой связи с каждодневной жизнью. Жизнь предлагает уступить, сдаться, предать — он сразу идет навстречу,— мол, такова жизнь. Мысли по­ добных героев направлены на удовлетворе­ ние естественного (читай— животного) со­ стояния человека, и как высший резуль­ тат — на гонку потребления. Чтобы подоб­ ное состояние не победило, в жизни недо­ статочно простого ухода от его активных носителей. Нужен герой с идеалами, рву­ щийся к исполнению своих идеалов. Причем, социальная активность не обяза­ тельно должна проявляться в чисто утили­ тарной форме. Активны же герои Андрея Платонова и Михаила Шолохова, Леони­ да Леонова и Константина Федина. А раз­ ве можно назвать пассивными, посторонни­ ми героев Льва Толстого и Федора Досто­ евского? Да и потом, общество само по себе никог­ да не может жить без ГЕРОЕВ в самом прямом смысле этого слова. Народ, лишен­ ный своей пассионарной, созидательной си­ лы, существовать не может. Кто же осмелится назвать сегодня наш народ неспособным к существованию? Зна­ чит, речь идет все-таки не об идеализации героя, не о плакатности, навязываемой на­ ми писателям, а наоборот, о прямом обед­ нении в подобных произведениях образа на­ рода. Всегда и во всем, даже в самые тяжелые времена, развитие общества зави­ село от наиболее активной, деятельной, созидательной части его. А потребитель последнее время не прочь продемонстрировать себя с самой хорошей стороны, во всяком случае, таким он выгля­ дит на страницах многих наших литератур­ ных изданий. Мораль порой заменяется гиб­ кой нравственностью. Приходится делать вывод, что поиски нравственности в литера­ туре — прерогатива беллетристики жур­ нального толка. Иное дело — мораль. Как сказал бы Лев Толстой — это не наша мораль, и все тут. Скверно же вы живете, люди,— это по Че­ хову, не менее категорично. Мораль — ка­ тегория литературы, нанизывание бесчислен­ ных нравственных вариантов — категория беллетристики. Литературное бессилие при­ крывается мнением толпы, философией «ес­ тественного человека», удовлетворяющего свои естественные желания. «Но с другой стороны, отчего же стыдно? Ведь это есть, это пришло помимо ее воли, это нормаль­ ное (выделено автором.— В. Б.) человече­ ское желание, она не выдумала его и не вызвала нарочно, она не психопатка»,— ут­ верждает Татьяна, героиня рассказа Михаи­ ла Рощина «Июль», мечтающая с кем бы изменить мужу в жаркий июльский день. Я не ханжа, и ссылками на Анну Карени­ ну меня не убедишь. Даже допуская рас­ цветшие в журнальной периодике «курорт­ 158 ные сюжеты», ждешь хотя бы проявления сильного чувства, ждешь той самой всесиль­ ной любви, когда и самая «грешная» ситуа­ ция оказывается по-человечески чистой и объяснимой, ждешь «Темных аллей»... Но ведь нет же и намека на чувство, на какую- то внутреннюю тягу к герою или героине. В повестях и рассказах А. Тоболяка, М. Чу- лаки, Ю. Крелина герои расстаются легко и свободно, удовлетворив свой чувственный голод. В творчестве Михаила Рощина подобных «пустяков», к счастью, немного, его герои чаще «спешат делать добро», нежели спе­ шат удовлетворить природные инстинкты. Но рассказ его «Июль» уже в силу хорошей художественной отделки становится харак­ терным для новой тенденции в журнальной прозе. Ситуацию из рассказа Рощина легко можно перенести и в иную сферу человече­ ского поведения, которую вроде бы и не за­ девает автор, но которая сама собой всплы­ вает с освобождением от «ненужной» морали. Гражданственность, коли на то пошло,— это тоже моральная категория, и она тоже не нужна «естественному человеку». «Куда деть все наши высокие слова, мораль, воз­ вышенные представления о том, как должно быть на самом деле?.. Но, кстати, а как должно быть на самом деле? Может, так и должно, как на самом деле? (выделено мною.— В. Б.). Приятели приходят ведь на самом деле? Она лежит здесь и мается на самом деле?..» Это опять же из рассказа М. Рощина. В безыдеальной прозе нам предлагается модель уравновешивания принципов жизни «на самом деле», предлагается гарантиро­ ванный способ достижения покоя за счет ликвидации идеалов. Точнее — идеалы носят уже вещественный характер, сама духовная культура приобретает денежно-вещевой, элитарный, потребительский характер. Подробно механизм удовлетворения своих желаний поэтапно рассмотрен в повести Ю. Крелина «Свои и чужие». Перед нами еще одна героиня жизни «на самом деле». Ты ей вне очереди реферат в типографии отпечатаешь, она тебя за счет другого, бо­ лее тяжелого больного, но без связей, об­ служит на самом высшем уровне. И пусть она — врач Лариса Борисовна — верит поначалу, что такая жизнь по обмену не мешает ее высокому профессионализму, однако уже на первом же витке чуть не по­ гибла по ее вине женщина с запущенным аппендицитом. А сколько витков впереди? И все из-за самых нормальных естественных желаний — разве плохо иметь машину? Ко­ му не хочется быстрее оформить уже гото­ вую диссертацию? И если муж не любит, почему не поискать развлечений с другим? Мне не хочется прочитывать такие пове­ сти лишь с точки зрения издержек эманси­ пации, хотя эта проблема тоже присутству­ ет. Главное здесь — разрушение всяческой морали, всяческих обязательств перед об­ ществом, здесь налицо, если хотите,— раз­ рушение гражданственности. Вернемся опять к рассказу М. Рощина «Июль». Мы не сомневаемся в естественно­ сти, искренности чувств Татьяны — героини рассказа, такое, наверно, происходит на каждом шагу. Что же, значит, это и есть