Сибирские огни, 1982, № 8

ирония в его адрес. Он и в сострадательном- показе не может доказать свою нужность ко­ му бы то ни было. Его даже старая нянька, всеми покинутая,— жалеет. В разных со­ стояниях даны в прозе эти «лишние люди» нашего времени: и как противостояние де­ ловому хищнику, лидеру отечественной гон­ ки потребления, и как состояние, предшест­ вующее активному действию, моменту роста, и как результат безверия, безыдеальной жизни. «Герой «нашей литературы»,— пишет А. Ким, — наш духовный двойник, мяту­ щийся, порой дисгармоничный, но в напря­ жении всех своих сил ищущий гармнонию и позитивную философию». Мятущийся ге­ рой А. Кима, активно противостоящий «об­ ществу потребителей», близок целому ряду персонажей Владимира Личутина, Влади- димира Гусева, Тимура Пулатова, Анатолия чаткина, Александра Вампилова, очти одновременно и новое поколение прозаиков, и писатели старшего поколения обратили внимание на этого странного наб­ людателя жизни. Такое совпадение под­ тверждает и социальную зрелость писате­ лей, ставящих перед обществом наболев­ шие проблемы, и жизненность самого героя, определенный тип характера нашего совре­ менника. Этот герой, как правило, симпатичен нам своими человеческими качествами. Он добр, бескорыстен, придет на помощь слабому, часто наделен чувством юмора, что помогает ему окрашивать свой добровольный уход от борьбы. Он бы и рад иногда начать борьбу, но психологически не готов к ней, не готов к действию, ибо оно его пугает не менее, чем само стяжательство. Он чувствует себя как бы «лишним человеком». Когда-то в по­ ру своего детства, лет двадцать назад, он кипел страстями, любую философию ума понимал лишь как предпосылку к общест­ венной деятельности. Он готов был переде­ лать жизнь, однако жизнь переделала его. Мысль не перешла в дело, слово вернулось к человеку, его сказавшему, столкнувшись с невидимой преградой, воздвигнутой «новой аристократией из сферы потребления», об­ ществом нужных людей. Мечтатели забук­ совали. Кто ушел в многочисленные хобби, кто — в пьянство, кто как в последнее при­ бежище — в любовь. Одни уезжают в дерев­ ню в поисках душевного покоя, например, учитель Мейснер из «Соловьиного эха» А. Кима. Другие, наоборот, устремляются в города, среди них герои В. Личутина, В. Ма­ канина, А. Курчаткина. «Уходом» можно назвать позицию стороннего наблюдателя, ни во что активно «е вмешивающегося,— так обстоит дело в повести Т. Пулатова «Завсегдатай» и в романе А. Афанасьева «Привет, Афиноген». Пишет И. Евсеенко: «На мой взгляд, наи­ более общей, объединяющей молодую прозу в литературное направление чертой являет­ ся обостренное восприятие сложностей сов­ ременной жизни, которое нередко прячется под маской иронии. Сорокалетние инжене­ ры в рассказах В. Маканина, женщины в повестях Г. Баженова, сотрудники НИИ в романе А. Афанасьева, большинство героев в рассказах А. Кима, Ю. Аракчеева, А. Кур­ чаткина — все они люди не только интен­ сивной духовной жизни, но подчас и ирони­ ческого склада ума. Защищая свою духов­ ную позицию, они нередко иронизируют над собой и окружающей их действительностью. Именно поэтому молодых писателей порой и упрекают в том, что их герой хотя и ду­ ховно богат, но общественно малоактивен». Проза внимательно приглядывается к это­ му герою, изучая его со всех сторон. Да, он знает, что ему чуждо, у него есть своя си­ стема морально-этических принципов, от которых он никогда не отказывается, даже неся какие-то жизненные потери. Но не бу­ дем закрывать глаза на то, что ходит он по обочине большой жизни, сознательно ус­ кользает в аутсайдеры. Дала новая словесность и других харак­ терных героев, людей из толпы. Дала свой тип делового хищники, уверенного в себе, стремящегося быть на виду, представи­ тельствовать, быть «общественным челове­ ком», но забывающего о малом — о кров­ ном деле своем. Мы встречаем такого героя в повести А. Скалона «Живые деньги» — ухватистого Арканю, из далекой сибирской глухомани, встречаем его в романе А. Про­ ханова «Вечный город» — высокопоставлен­ ного чиновника Карнаухова, столичного «барина» с машиной, роскошной квартирой и прочими бытовыми «радостями жизни». Их кровный брат — Минаев из повести Р. Киреева «Победитель». Не то жалко, что они стараются брать от жизни все, а то, что отдавать они ничего не намерены. А насчет «всего», так в погоне своей за «радостями жизни» герои эти теряют больше, чем приоб­ ретают. «Всё» — у них выражается лишь в удовлетворении собственных похотей, в по­ иске призрачного счастья, которое каждый раз оказывается неосуществимым, потому что в том потребленческом идеале счастья непременно надо быть первым в обладании то двухсоттомной Библиотекой Всемирной Литературы, то машиной новой марки, то холодильником «Розенлев». И каждый день приносит в гонку потребления что-то но­ вое — попробуй, догони. Они ставят разум впереди чувства. Но для этой категории людей слово «разум» лишено нравственного смысла. Истинная образоваяность, интеллигентность им нена­ вистна. Они, как правило, имеются в любом обществе, но стараются вести себя тихо. И только там, где их много и они обладают определенной силой, а подчас прорываются к власти, проявляется их истинный вред, ибо они наглеют. С завистью смотрят на эту новую ари­ стократию люди без идеалов и мечты, люди, не мятущиеся, не ищущие, не действующие, а живущие «как на самом деле», на под­ ножном корму жизни. Это безыдеальные ге­ рои, «естественные люди». Они где-то рабо­ тают, что-то делают, вернее отрабатывают «без божества и вдохновенья». Живут они лишь сиюминутными потребностями жизни, веря в то, что видят перед собой — и довольно. Они добиваются покоя, видимо­ сти счастья за счет снижения собственных идеалов. К людям во что-то верящим, стре­ мящимся к чему-то высшему, они относятся презрительно, хапугам и стяжателям, де­ ловым хищникам завидуют. Откуда появля­ ются нынешние Василисты («Последний колдун» В. Личутина), Кольки («Смутная вина» А. Кима)., Стрепетовы и Михайловы («Отдушина» В. Маканина), Ноздрюхи («Ноздрюха» А. Курчаткина), ни к чему не стремящиеся, плывущие в лодке без весел 157