Сибирские огни, 1982, № 8

Знакомство это случилось три года назад, потянуло за собой цепь злоключений, и сейчас еще я не вполне спокоен. Вслед за Натальей яви­ лись Федор Глушаков, его старший брат Петр Иванович, Володя Бате- нев, скиталец Венька, Ульяна, Винник, дядя Саша Холоньков и его стара, и еще множество людей — плохо ли, хорошо ли — повлиявших на мою судьбу. А начало всему — Наталья. «Смотри сюда,— приказывала она в тот памятный вечер знакомст­ ва,— Когда будешь ко мне приходить, а дверь на замке, то ключ вон где — смотри!» И я смотрел. И я стал часто ходить к ней. Прошло три года. Мне сейчас двадцать шесть, это немного, но разве опыт жизни дает только один возраст? У меня теперь есть опыт. Я столь­ ко всего насмотрелся и испытал в последние годы — иному на всю жизнь хватит. Теперь я по утрам расчесываю бороду, сдержанно целую в губы жену, шагаю степенно по улице и нет-нет да услышу: привет, Максимович!.. И принимаю, как должное. Сегодня в столовой свежо и безлюдно, много белого и зеленого цве­ та, особенно в углу, там развалистый фикус затеняет окно с марлевыми занавесками. И я направляюсь к окну с котлетами, кофе и хлебом, таким запашистым, что кружится голова. С улицы достигает меня гуд работаю­ щих невдалеке тракторов, слышно чирканье воробьев из палисадника, и в чуть приоткрытые форточки пугливо втискиваются ветви голого еще тополя: ранний апрель. Я сажусь за полированный столик, на котором с недавних пор стоит это недоразумение, этот матерый фикус; его выдво­ рил из кабинета нынешний директор совхоза, и теперь еще зеленый вете­ ран, украшая столовую, густо отдает табачищем: верно служил трем курящим директорам. Из своих Боровиков я бываю здесь, на центральной усадьбе, редко, но всякий раз, скучающий по родному городу, захожу в эту столовую, она смахивает на городское кафе. Сегодня с утра мы с дядей Сашей нанервничались: бензопилою поранился Петр Иванович, и, не дожидаясь скорой помощи, мы на мотоцикле привезли раненого в больницу. Дядя Саша теперь в конторе, ему заменять Петра Ивановича, а мне велено идти в столовую, ждать его, а потом вернемся в Боровики. За окнами слышатся голоса, они ближе и ближе, и вваливаются через порог, топоча сапогами, человек сразу тридцать. Они толпятся у раздачи, неохотно вытягивают очередь, начинают поторапливать раз­ датчицу, а она одна, и еле шевелится. Вот повезло, что успел до толкуч­ ки. Покрикивают мужики, меж собой переругиваются, а мне злорадно: в голодных очередях тьма крикунов и они смешны, если сам сытый и наблюдаешь со стороны. Вижу знакомого мужика В промасленной телогрейке. — Привет, Хаёрин! — кричит мне.—Каким сюда ветром?.. Зимой с этим товарищем мы валили для пилорамы лес. — Ну, Хаёрин,— смеется он,— завяз ты прочно в Боровиках!. Я делаю ему знак рукой: подойди ближе. Он жестами поясняет, что и рад бы, да злая в очереди братва: выпустят, да не впустят. Перевожу взгляд к двери и вижу... Батенева. У меня кусок застревает в горле. Вглядываюсь. Ошибки быть не мо­ жет, это он, Володя Батенев. Стоит в дверях, раздумывает. Входит. Лицо отрешенное, смешон и жалок в стоптанных сапогах, по­ тертой куртке из коричневой кожи, а на голове полковничья папаха, серая, ему великоватая,—-смешон и жалок, я спокойно его разглядываю. Меня, сокрытого бородой, он едва ли узнает, я уверен. Три года назад, в неспелом свете хилой лампочки полустанка Бате­ нев видел мое испуганное лицо две-три секунды, не дольше. Зато я все эти годы, пока отбывал он положенный ему срок, жил и думал: вот явит­ ся Батенев, вот явится... Он стоит в очереди, я подсчитал, тридцать четвертым, и потребуется полчаса, прежде чем он достигнет желанной котлеты, а потом поднимет 6