Сибирские огни, 1982, № 7

кольце объяснила: здесь был старый собор. Семнадцатого века. А вот там, на месте того нового дома, стоял домик, где жил Батеньков. Он хоть знает, кто такой Батеньков? Да, знает, слышал про этого декабриста. Поднялись на Воскресенскую гору. Что ж, вид на самом деле краси­ вый. Город-то весь на холмах. И видно сверху, что улицы,— будто по спирали. С плавными заворотами и переходами одна в другую. И над всем осеннее, всегда новое, неожиданное многоцветье... Показала старый двухэтажный особняк: — Вот здесь останавливался Радищев. Ты только представь — Ра­ дищев! Вот он тут проходил... Смотрел. Дышал. Думал. Чувствовал. Та­ кая даль! И так близко... А здесь жил Бакунин. Он тут свадьбу сыграл. Да! По всему переулку развесил цветные фонарики. Цветы на мостовой... Она заражала его своим энтузиазмом. Можно почувствовать себя мудрецом. Прожившим столетия. Знающим смысл и цену человеческих судеб и борьбы. Правду и ложь. Великие открытия и роковые ошибки. Сопротивлялся он по привычке. По теперешнему своему настроению. Он ведь посмотрел на людей и на Землю с огромной, головокружительной высоты, когда нужен микроскоп, чтобы разглядеть человечество. Сказал с улыбкой: — Потому ты и пошла на исторический? — Да! — и тут же переспросила: —Почему поэтому? — Ну, чтобы изучать все эти... ушедшие поколения. Она уловила его сомнения в значительности такой работы: — Ты считаешь, что это не нужно? — Копание в прошлом — признак слабости,— сказал он где-то слы­ шанную или читанную фразу. Сказал из-за духа сопротивления. И все еще не преодоленного сомнения в Оле. В ее поведении. В столь возвы­ шенных речах об истории и прошлом... Никогда он не встречался сам и не слышал от других, чтобы девчонки, пригласив на свидание, устраива­ ли из него экскурсию! Ну, что за ерунда! Насколько он знал, никаких особо умных разговоров на свидании не заводят. Короче говоря, были у него сомнения в естественности Олиного поведения. Хотя неискренно­ сти в ней он не заметил. Оля остановилась. — Глупость! Что за глупость! Кто тебе такое сказал? — Я сам. — Неправда! — уверенно говорила Оля.— Ты не мог такое выду­ мать. — Да почему? Сам и выдумал.— Он смеялся. — Это же величайшая и злая глупость! Если хочешь знать, то толь­ ко фашизм может так... — Ты уж слишком! — Нет! Фашизм разрушает человеческие связи. И заменяет их бан­ дитской круговой порукой. Им не нужно прошлое. Потому что все прош­ лое человечества вопиет против фашизма! Анатолию сделалось совсем весело: — А ты почему на меня вопиешь? — Потому что ты не должен так говорить! Так думать! — Странная ты девчонка! — сказал он почти ласково. — Совершенно нормальная. — Но все-таки главное в мире не эта твоя излюбленная всеобщая взаимосвязь. — Что же? — удивилась Оля. — Главное — симметрия. В основе всего'— симметрия. Атом — сим­ метричен. ДНК—РНК — симметричны. Солнечная система, Вселенная — все есть симметрия. И в жизни так же. Почему мы говорим «правая» — рука, сторона, половина? Потому что есть левая. Отрица­ тельное — потому что есть положительное. Верх, потому что другое — низ. Добро, потому, что есть зло. И так далее. — Толя! Я понимаю! Правильно! Ну, а связь? 28