Сибирские огни, 1982, № 7

вый Катин любовник привозит ее к себе на квартиру, уверенный, что им ничто не по мешает (жена на курорте), как вдруг в самый неподходящий момент раздается зво нок в дверь — это теща пришла с провер кой. Вот директорша клуба холостяков предлагает Кате «по блату» хорошего жени ха... Нет, какое бы блестящее перо ни опи сывало эти сцены, все равно эффект был бы не тот. Потому что все это нужно именно поставить, сыграть, снять и показать. Не знаю, быть может, мое утверждение пока жется слишком наивным и прямолинейным, но все же осмелюсь сделать такой вывод: секрет успеха «Москвы...» состоит в том, что мы увидели именно кино, фильм, а не по весть и не рбман в диалогах, каковыми яв ляются большинство новых лент, выпускае мых на экраны в последние годы. За при мером тут далеко ходить нет надобности. Вышеупомянутый фильм «Верой и правдой» (действие которого, кстати сказать, тоже происходит в Москве и примерно в те же годы, что и в фильме В. Меньшова) — вели колепный образчик такого разговорного ки норомана, исполненного скорее по законам литературного повествовательного жанра, чем по законам кинематографа. Авторы же «Москвы...» строят свое по вествование с учетом требований, специфи ки кино; они прекрасно знают, что показано кино и что ему противопоказано, что «ло жится» на экран и что нет. Взять хотя бы одну из главных сюжетных линий — исто рию Катиной любви, которая принесла этой доброй, доверчивой девушке столько горя, поставила ее в двусмысленное поло жение матери-одиночки. Дотошные критики сразу заметили: подобного рода истории уже были (и не раз!) достоянием экрана. Г. Хлопянкина, рецензент «Литературной га зеты», вспомнила фильм 50-х годов «Чело век родился», в основе которого была со вершенно аналогичная ситуация. Однако, если мобилизовать нашу просвещенную па мять, можно вспомнить произведения, со зданные еще в прошлом веке. Разве в тех же «Без вины виноватых» запечатлена не такая же любовная драма? Катя, правда, в отличие от Любы Отрадиной, не теряет ребенка, не тратит на его поиски долгие годы,— ну, а все остальное почти «по Ост ровскому». Как и героиня Островского, Ка тя ценой упорнейшего труда и лишений до бивается успеха в жизни, становится само стоятельной, независимой женщиной «с по ложением», а затем встречает того, кто бро сил ее, и дает ему жестокую отповедь. Да, былб уже все это на экране, но встретились мы с еще одной трудной женской судьбой— и снова сопереживаем, сочувствуем, отчаи ваемся и торжествуем вместе с героиней... Почему? Да, видимо, прежде всего потому, что сама жизнь по-прежнему в изобилии по ставляет нам подобные сюжеты, и вариаций здесь не так уж много, чтобы обновить этот сюжет до неузнаваемости. Правда, кино в данном случае несколько адаптировало эту ситуацию, внесло в нее наряду с вполне оп равданным элементом мелодрамы и вполне, как мне кажется, уместный элемент нраво учительности. Ведь в жизни молодые повесы далеко не всегда поступают так, как посту пил раскаявшийся Катин возлюбленный Кстати, и в литературе подобного рода покаяния и коленопреклонения выглядят, как правило, натяжкой, анахрон^чом в ду хе пресловутого требования классицизма: порок наказан, добродетель торжествует. В фильме же все это кажется не только уместным, но и необходимым. Необходимым до такой степени, что трудно даже предста вить иной, другой исход. Вернее даже ска зать так: другой финал этой истории зри тель бы просто не принял, ушел бы с се анса неудовлетворенным, обманутым в сво их ожиданиях. Потому что тут нужна имен но такая концовка, о которой говорят — «как в сказке», «как в кино». Впрочем, вы ражение «как в сказке» относится скорее к истории счастливого замужества героини. Кое-кто из критиков, правда, не преминул съязвить: дескать, хватит ли на всех оди ноких женщин непьющих, интеллигентных слесарей. Согласен: здесь типичный «Ьарру епб», и есть в этом финале нечто от рож дественской сказки. Но в таком случае нам надо подвергнуть осмеянию и целый ряд других фильмов, также оканчивающихся вполне счастливо. Ведь если разобраться, то вся история, положенная, скажем, в основу «Иронии судьбы», тоже рождественская сказка. Посмотрев ее, тоже можно задать ехидный вопрос: хватит ли на всех одино ких учительниц холостых, непьющих хирур гов? Однако без этой сказки, без этой ми лой неправды не было бы той остроумной, искрометной и вместе очень задушевной ко медии, какую мы имеем в лице популярней шего фильма «Ирония судьбы, или С лег ким паром!» Снова тут свое веское слово сказала специфика кино... Хочу быть правильно понятым. Я вовсе не собираюсь объявить фильм «Москва сле зам не верит» шедевром. Я прекрасно вижу в нем и сюжетные издержки, и налет сен тиментальности, и дешевенький юмор в от дельных сценках; никак не занесешь в актив авторов их стремление говорить с экрана прописные истины, вроде той, что каждый из нас кузнец своего счастья. И все-таки феноменальный успех этого фильма мне кажется и заслуженным и знаменательным. И главную причину успеха я вижу в том, что авторы «Москвы...» вернули кинемато графу его родовые, специфические качества, что сняли они — еще раз хочу повторить — именно фильм, а не фотокопию с известного литературного произведения. «Экипаж» — тоже чистой воды кино. Хо тя кинематографичность здесь, как уже от мечено, достигается совсем иными средства ми— главным образом за счет техники и всевозможных кинотрюков. Сразу хочу ого вориться: ведя разговор об этом фильме, я намеренно сосредоточиваю внимание на вто рой его части, ибо первую считаю просто растянутым эпилогом, длинной экспозицией. Демонстрации «Экипажа», помнится, предшествовала шумная реклама. Сообща лось, в частности, что это самый дорогой фильм последних лет, что на съемки его бы ло отпущено несколько миллионов. Реклама сделала свое дело. Публика валом валила на «Экипаж». Еще бы: ведь мы привыкли, что миллионные капиталовложения обычно отпускаются тем, кто строит, сооружает, воздвигает. А здесь миллионы были отпуще ны на показ катастроф. Как-то освоят кине матографисты эти миллионы? Окупятся ли они? Окупились. И даже с лихвой. Зрители не обманулись в своих ожиданиях. Катаст- 163 11*